Одно из правил, которому нужно было бы следовать, таково: если есть сомнения, то нельзя причинять боль. Другое правило должно состоять в том, чтобы причинять как можно меньше боли. Ищите альтернативу наказанию, а не альтернативные наказания. Часто нет необходимости реагировать: преступник так же, как и окружающие, знает, что то, что он совершил, — плохо. Многие отклоняющиеся поступки представляют собой экспрессивную, неадекватную попытку что-то сказать. Пусть преступление послужит исходным пунктом для подлинного диалога, а не для столь же неадекватного ответа посредством причинения боли полной мерой. Социальные системы следует организовать так, чтобы диалог мог иметь место. Более того, некоторые системы устроены таким образом, что многие деяния естественно воспринимаются как преступления. Устройство других систем предрасполагает к тому, чтобы те же самые деяния воспринимались как проявления конфликтующих интересов. Для того чтобы уменьшить причинение боли людьми, нужно поощрять создание систем второго типа. Моя позиция, представленная здесь в неизбежно упрощенном виде, но с полным пониманием сложности обсуждаемых вопросов, кратко сводится к тому, что социальные системы должны строиться таким образом, чтобы свести к минимуму ощутимую потребность в причинении боли с целью социального контроля. Неизбежна скорбь, а не ад, создаваемый людьми.
Глава вторая
словесный щит
Легко утратить сознание серьезности явлений, которые составляют существо уголовного права.
Если служащий похоронного бюро позволяет вовлечь себя в то горе, которое его окружает, если он принимает его близко к сердцу, ему вскоре придется переменить занятие. То же самое, по всей вероятности, относится к тем из нас, кто работает в системе уголовной юстиции или близко с ней связан. Проблемы, с которыми мы сталкиваемся, слишком трудны, чтобы с с ними можно было жить. Мы выживаем, превращая работу в рутину, вникая каждый раз лишь в малую часть целого и сохраняя дистанцию между нами и клиентом, и особенно — его переживаниями.
Слова — хорошее средство для маскировки характера наших действий. Похоронное бюро пользуется словарем, помогающим выжить. Умерший «удалился на покой» или «почиет в мире», страдания прекратились, телу возвращается его красота (в США, например, поминки организуют профессионалы из похоронного бюро).
Точно так же мы поступаем в системе уголовной юстиции и системах, которые с ней связаны.
Характерно — не правда ли? — что уже в этой главе я дважды употребил слово «клиент» вместо того, чтобы сказать хотя бы «лицо, подлежащее наказанию». «Клиент» — подходящий термин, некогда обозначавший вассала, а теперь применяемый в отношении лиц, которым мы предлагаем услуги илп предоставляем пометь. В тюрьмах — по крайней мере в той части света, где я живу, — такое лицо называют «обитателем», а не «заключенным». Оно находится не в «камере», а в «помещении». Если оно плохо ведет себя, его могут подвергнуть «специальному воздействию». Практически это может означать изоляцию в камере, лишенной какой-либо обстановки. Большинство тюремного персонала в Норвегии называется не «охранниками», а «служащими» (betjent). Однако, когда мы говорим о высших должностных лицах норвежской тюремной системы, мы весьма умеренно используем эвфемизмы.
Начальников тюрьмы мы так и называем; аналогичным образом высший административный орган этой системы мы называем «советом по делам тюрем». В Швеции соответствующий уровень носит наименование «Kriminalvardstyrelsen». Слово «Vard» ассоциируется с попечительством. В Дании наименование руководителя всей системы включает слово «forsorg», используемое для обозначения тех, кто нуждается в заботе: больных, престарелых, нищих, сирот. С появлением социального обеспечения, получившего в значительной мере медицинский характер, слово «forsorg» употребляется для обозначения руководителя системы, ответственной за исполнение уголовно-правовых санкций.
Какого рода слова нам следовало бы выбирать?
Конечно, за добрыми словами стоит множество добрых намерений. Заключенные могут чувствовать себя лучше, если им постоянно не напоминать об их положении, называя их «узниками», помещая в «камеру», переводя в «карцер», держа под «стражей» и подчиняя «начальнику тюрьмы». Возможно, при этом они ощущают себя менее стигматизированными. Возможно, они получат больше услуг и помощи, если учреждение именовать не тюрьмой, a forsorg. Быть может, добрые слова создают добрый мир. Но у меня возникает предположение, что дело не просто в доброте, а в том, что добрые слова удобнее для властей. Речь идет не о тех, кто, переживая скорбь, не дает ей проявляться. Речь идет об обществе, которому помогают руководители похоронных бюро. Как подчеркнул Дж. Горер (1965), в нашем обществе существует строгий запрет на несдержанность в выражении горя. Страдание должно проявляться в контролируемых формах и не очень долго. Предполагается, что так лучше для тех, кто ближе всего к несчастью и смерти. Это, конечно, хорошо и для посторонних.
Читать дальше