А.Н.ГЛИНКИН: Дипломатия Симона Боливара

Мир молодого Боливара – это героический эпос Древней Греции и Рима, это мир мыслителей века Просвещения, мир современных ему великих людей, таких как Наполеон, Вашингтон, Миранда.

Еще большую роль в идейном формировании Боливара играли общение с его наставниками, выдающимися педагогами и мыслителями своего времени – Симоном Родригесом и Андресом Бельо, а также путешествия в Европу, где рушились феодально-абсолютистские порядки и возникали контуры нового, более свободного и человечного мира.

После смерти матери Боливара заботу о юном Симоне взял на себя его дядя, Карлос Паласиос-Бланко. Даже если бы он сознательно хотел воспитывать своего племянника бесстрашным бунтарем, вряд ли можно было найти ему лучшего наставника, чем Родригес. Некоторые исследователи считают Родригеса представителем утопического социализма в Латинской Америке, другие видят в нем горячего последователя Жан Жака Руссо. Общение на протяжении пяти лет юного Боливара с этим человеком необычной судьбы, который порвал со своей семьей, отличавшейся фанатичной религиозностью, и провел несколько лет в Европе, оставило неизгладимый след в душе будущего Освободителя. Родригес познакомил Боливара с «Общественным договором» и другими трудами великого женевца. Читая в знаменитом романе «Эмиль» строки «мы приближаемся к состоянию кризиса и веку революций», Симон верил, что гениальное пророчество Руссо относится не только к Европе, но и к испанской Америке.

Двадцатилетнего Родригеса и тринадцатилетнего Боливара связала тесная и трогательная дружба, зародившаяся в поместье Сан-Матео, где они проводили дни в прогулках, походах, задушевных беседах. Эта дружба не прервалась и после того, как Родригес, обвиненный в участии в республиканском заговоре Гуаля и Эспаньи в 1797 году, был вынужден срочно уехать в Европу. Много лет спустя, вспоминая дни юности, Боливар с присущей ему патетикой напишет Родригесу: «Вы открыли для моего сердца свободу, справедливость, великое, прекрасное. Я следовал по указанному Вами пути» [18].

Новым наставником Боливара стал Андрес Бельо, ученый и литератор, человек энциклопедических знаний, прекрасно владевший французским и английским языками. Под его влиянием Боливар стал приобщаться к миру классической поэзии и литературы, познакомился с бессмертными творениями Гомера, Данте, Вергилия, Сервантеса.

Наверное, все полученные знания могли остаться мертвым грузом, если бы «вторым я» Боливара не стало постоянное «общение с самим собой» – каждодневные размышления о прочитанном и познанном, из которых постепенно складывались его убеждения и взгляды.

Годы ученичества завершались. В 1799 году опекуны Боливара по традиции богатых креольских семей направили юношу в Мадрид для завершения образования.

19 января 1799 г. испанский корабль «Сан-Ильдефонсо», стоявший на рейде венесуэльского порта Ла-Гуайра, поднял якоря и, наполнив паруса попутным ветром, взял курс на Испанию. На его борту находился Симон Боливар. Это был его первый выход во внешний мир, познание новых горизонтов «нашей Америки» (предстояли остановки в Мексике и на Кубе) и далекой Европы.

Миниатюра неизвестного художника сохранила облик Симона Боливара времен его первого путешествия в Испанию. Стройный юноша, одетый изящно и с долей щегольства, лицо, еще сохраняющее мальчишескую округлость, копна черных волос, полукружья густых бровей и большие, широко распахнутые глаза, пытливо вглядывающиеся в окружающий мир.

Юноша жадно впитывал новые впечатления. Но не только этим была знаменательна первая зарубежная поездка. Боливар не был создан созерцателем, его влекло действие. Он любил повторять слова Руссо: «…Если человек, способный сделать что-нибудь полезное для человечества, остается в бездействии, он заслуживает осуждения» [19]. Однако еще не пришло время для выхода кипевших в нем сил. И обуревавшие Боливара мысли, чувства, дерзкие мечты проявлялись в неординарных поступках.

Полуторамесячное пребывание в Новой Испании (Мексика) позволило С. Боливару познакомиться с историческими памятниками и богатейшей культурой одной из самых многочисленных народностей коренного населения Америки – индейцев-ацтеков. Не эти ли юношеские впечатления Боливара побудили его позднее осмыслить вклад индейцев, которых в те времена далеко не все причисляли к категории «людей», в формирование наций Латинской Америки и стать поборником прав коренных жителей?