Сергей Милюков - Применение и использование боевого ручного стрелкового, служебного и гражданского огнестрельного оружия

В рассматриваемой ситуации «другим» мог быть только Смирнов, поэтому, приняв во внимание эти показания Качкина, можно сделать вывод, что Смирнов быстро перемещался и внезапно появился в зоне выстрела, чего Жданов предвидеть не мог.

Кроме того, если пуля, нанесшая ранение Смирнову, по заключению экспертизы, предварительно нанесла ранение шеи и спины Телегину, который был, по мнению экспертов, в наклоненном положении, то, следовательно, в наклоненном положении был и Смирнов, которому ранение было причинено в лобную часть головы, а значит, Смирнов находился в движении, по направлению к Жданову, что соответствует показаниям Качкина, и не противоречит показаниям Смирнова и заключению комплексной судебно-медицинской экспертизы [402].

Таким образом, отражая нападение Телегина, Жданов не мог предвидеть внезапного появления пассажира Смирнова в направлении произведенного выстрела за фигурой Телегина.

Учитывая перечисленные обстоятельства, в ситуации, сложившейся в момент производства восьмого выстрела в Телегина, Жданов (учитывая также, что до этого он произвел уже семь выстрелов, не причинивших ранения окружающим), не только не должен был, но и не мог предвидеть, что этим выстрелом причинит ранение пассажиру метро Смирнову, а следовательно, причинение потерпевшему вреда является, по нашему мнению, случайным и не может быть признано виновным.

Незаконное применение сотрудником государственной военизированной организации, другим уполномоченным должностным лицом государственного органа, либо работником юридического лица с особыми уставными задачами огнестрельного оружия, если он находился в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости или принятия мер к задержанию лица, совершившего преступление, влечет уголовную ответственность по ст. 108 УК РФ (убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны либо при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление), ст. 114 УК РФ (причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны либо при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление).

К сожалению, законодатель, дав в ч. 2 ст. 39 УК РФ определение превышения пределов крайней необходимости, не предусмотрел в Особенной части Кодекса корреспондирующих статей, предусматривающей соответствующие составы убийства и причинения вреда здоровью. Поэтому причинение названного вреда при превышении пределов крайней необходимости должно квалифицироваться по ч. 1 ст. 105, ст. 111–112 УК РФ (естественно, обстоятельства, при которых причинен вред, должны рассматриваться как отягчающие обстоятельства). Такое законодательное решение представляется неоправданным и требует соответствующей реконструкции главы 16 Особенной части УК РФ.

Если же перечисленные лица, применяя огнестрельное оружие в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости или при задержании лица, совершившего преступление, выходят за рамки оснований применения оружия, предусмотренных соответствующим законом, то в этих случаях, как справедливо отмечается в литературе, определяющим моментом будет выступать тяжесть вреда, причиненного в результате его применения [403], а не сам факт отступления от правил применения оружия.

Нормативные акты, предусматривающие основания и порядок применения огнестрельного оружия, как справедливо отмечают Э. Ф. Побегайло и В. П. Ревин, «разумеется, подлежат неукоснительному соблюдению… рассматривать их требования как условия правомерности необходимой обороны – значит, существенно ограничивать право на саму оборону. Вполне возможны случаи правомерной обороны и нарушения при этом действующих правил применения оружия. Это должно влечь самостоятельную юридическую оценку» [404].

В своем постановлении от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге» Пленум Верховного Суда СССР отметил, что «в случаях, когда действия должностного лица, связанные с нарушением своих служебных полномочий, были совершены в целях предупреждения вредных последствий, более значительных, чем фактически причиненный вред, когда этого нельзя было сделать другими средствами, такие действия в соответствии с законодательством о крайней необходимости не могут быть признаны преступными» [405].