Евгений Шраговиц - Загадки творчества Булата Окуджавы - глазами внимательного читателя

Итак, вот что написал об этом стихотворении А. Жолковский в заключении к своей статье:

«Как видим, “Старый пиджак” не только каждой своей строчкой воплощает инварианты Окуджавы, но и достаточно в этом смысле представителен. В нем манифестированы: и отрицательный полюс: “потертость” и (подразумеваемое) “одиночество, отсутствие любви”; и положительный: “любовь”, “прекрасное” (выглядел счастливым); и широкий спектр медиаций между ними. В числе медиаций – характерные типы мировосприятия: “главное за будничным” (любовь за пиджаком), “вера”, “перемены”, “новое”, “начинательные жесты”, “возвращение”, “передышка”, “годы”; прагматические мотивы: “страдания”, “просьбы”, “помощь, забота”; предметные мотивы (перечисленные выше); стилистические: обороты с чтобы, пока, едва, а также разнообразные способы выражения “модальности”: “шутка, чудачество, искусство”, “тихость, молчаливость”; финальный оксюморон… В “Старом пиджаке” отсутствуют: категорические образы “голого идеала”: “строгое”, “нужное”, “порядок”, и т. п.; категорические ситуации типа “слепота”, “не обращать внимания”, “гордость” и вообще морально-этические категории (предполагающие конфликт); а также такие масштабные мотивы, как “дорога”, “призывы”, “трубы”, “судьба”» [88].

Продолжаем цитирование статьи Жолковского: «Формулировка соответствующей локальной темы позволила бы, далее, осмыслить роль в ее реализации ряда специфических выразительных решений, общей чертой которых является “воплощение высокого в мелком обыденном, будничном”. Мы имеем в виду: центральный символ стихотворения – метонимию “старый пиджак = любовь, счастье, жизнь”; согласованное с этим воплощение инвариантного мотива “искусство” в виде искусства кройки и шитья; бытовое вплоть до косноязычия словечко так, проходящее через все стихотворение и в последней строке оттеняющее финальный оксюморон (Как бы не так..)» [89].

Метод, предложенный Жолковским, не помог ему распознать, о чем, собственно, эта песня, и понять ее символику. Центральным символом стихотворения он назвал метонимию «старый пиджак = любовь, счастье, жизнь», подразумевая, что она перекочевала в произведение Окуджавы из песен Беранже. Жолковский не учел, что песня Окуджавы гораздо сложнее «Старого фрака». В ней есть и ирония, и аллегорическое начало, и больше действующих лиц: герой-скептик, портной-поэт, Муза, любви которой он добивается; пиджак – это результат творчества, и предметы и персонажи взаимодействуют совершенно не так, как у Беранже. Похоже, что всё это ускользнуло от внимания критика. А старый пиджак в роли центрального символа стихотворения выглядит аляповато. Метафора, связывающая высокие материи с вещью, как было отмечено при обсуждении «Шинели», всегда имеет комическую окраску. Если старый пиджак в тексте считать метафорой любви, счастья, жизни и при этом ставить его при интерпретации во главу угла, произведение приобретет в наших глазах характер пародии. А коли уж выбирать «центральный образ стихотворения», то им окажется вовсе не пиджак, а поэт, изображенный как портной. (Наша развёрнутая трактовка песни Окуджавы представлена сразу после разбора работы Жолковского.) Критик также выделил в стихотворении отрицательный и положительный полюса, отнеся к отрицательному «потертость» и (подразумеваемое) «одиночество, отсутствие любви», а к положительному – «любовь, прекрасное» (выглядел счастливым). Не говоря уже о том, что практикуемый Жолковским полюсный подход весьма спорен, к отождествлению потертости и одиночества, отсутствия любви трудно относиться серьезно. К тому же Жолковский утверждает, что всякий найденный им мотив в песне «Старый пиджак» не меняет своего значения и в других сочинениях того же поэта. Так что, по его логике, если Окуджава пишет: «Потертые костюмы сидят на нас прилично», это тоже следует трактовать как знак одиночества и отсутствия любви.

Положительным полюсом стихотворения Жолковский называет «любовь, прекрасное», что мы опять-таки считаем сомнительным и тривиальным; если иметь в виду ироническую аллегорию в песне, «положительным» полюсом для лирического героя можно назвать верность своему предназначению как творца, которой он надеется заслужить любовь Музы.

Далее критик отмечает, что в стихах Окуджавы угадывается «“главное за будничным”, в данном случае “любовь за пиджаком”» – за этой особенностью текста, как он считает, стоит мировосприятие Окуджавы. Очевидно, критик не замечает, что «любовь за пиджаком» звучит как плохая шутка. В действительности же стихотворение Окуджавы иносказательное, а иносказание – это не «мировосприятие», а техника, с помощью которой поэт маскирует свои истинные творческие проблемы, аллегорически представляя их в виде бытового эпизода.