Виктор Шнирельман - Арийский миф в современном мире

В свою очередь орган Союза русского народа, волгоградская газета «Колоколъ» во второй половине 1990-х гг. любила рассуждать о «Русском Боге» (см., напр.: Пушкин 1997), не находя в этом никаких противоречий с прокламируемыми ею православными ценностями.

Если компромисс с православием нужен русским неоязычникам для того, чтобы расширить свою социальную базу, то в свою очередь православные националисты ради пробуждения русского национального самосознания заинтересованы в углублении русской истории далеко за пределы христианского прошлого. С этой точки зрения весьма симптоматичными представляются те новые веяния, которые охватили одну из старейших газет русских националистов «Русский вестник» начиная с середины 1990-х гг. Разумеется, она никогда не примет идею неоязычников о связи христианства с евреями, и сама мысль об этом вызывает у нее возмущение (Миронова 1996). Вместе с тем она охотно подхватила уже знакомые нам фантастические рассуждения писателя В. Щербакова о генетических связях праславян с хетто-лувийцами и этрусками, о славянских княжествах в Среднем Приднепровье в эпоху бронзового века, о славянстве как основе европейской цивилизации и пр. (Тищенко 1995; 1996). Сходные сюжеты обсуждались в 1997 г. и в газете «Колоколъ».

Дистанцируясь от христианства, неоязычники отходят и от христианской версии антисемитизма. Действительно, их чувства мало трогает утверждение о том, что «евреи распяли Христа». Их также оставляют равнодушными христианские рассуждения о том, что в более раннюю эпоху иудеи сыграли позитивную роль, готовя приход христианства, и что они якобы превратились в «слуг Дьявола» лишь в последние 2 тыс. лет. Их гораздо больше привлекает эзотерический подход, превращающий евреев в абсолютное Мировое Зло и с благодарностью использующийся создателями современных версий «арийско-еврейского конфликта». Поэтому они всеми силами пытаются представить евреев «зловредным фактором», действовавшим во все эпохи без исключения, причем прежде всего против «русичей».

Выше мы уже видели, что одним из важных компонентов неоязыческой историософии является утверждение о том, что древние евреи незаконно захватили Ханаан, якобы прежде принадлежавший русичам или их ближайшим сородичам. Развивая эту «глубокую мысль», писатель Никитин находит именно в этом ужасный грех, который передается всем будущим поколениям и служит русским достаточным оправданием для полного истребления евреев (Никитин 1996б: 154–155, 160–161, 194, 301–302).

Другие авторы стремятся обнаружить корни конфронтации между «русскими арийцами» и евреями едва ли не на заре человечества. Так, уже известный нам философ Демин представлял вполне невинную сказку о Курочке Рябе напоминанием о тех допотопных временах, когда индоевропейцы не на жизнь, а на смерть бились с семитами (Демин 1997 г: 363–365; 1999б: 296–298). В свою очередь Кандыба воспроизводил миф о «жидомасонском заговоре», вслед за С. Нилусом возводя его корни к реформам царя Соломона. Он конструировал непримиримые противоречия между северными и южными «русами», понимая под последними евреев («русалимов»), якобы издревле стремившихся к мировому господству. Впрочем, его пафос относится все же в основном к христианским временам, и он в соответствии с известной нам неоязыческой версией обвиняет евреев в создании и распространении «человеконенавистнической идеологии» – христианства (Кандыба 1997а).

Поистине грандиозные масштабы этому направлению мысли придал писатель Ю. Д. Петухов, следовавший логике уже известного нам В. Скурлатова (Скурлатова 1979). По утверждению Петухова, сам он прочно стоял на православных позициях 331. На примере его произведений особенно отчетливо видно, каким образом считающий себя православным писатель объединяет миф о «славянах-ариях» с концепцией «жидомасонского заговора». Уже в ранних построениях Петухова слабым намеком проводилась мысль о древнем столкновении двух крупных языковых семей – индоевропейской и семитской. Если Демин нашел свидетельство этой конфронтации в сказке о Курочке Рябе, то Петухов вначале увидел его в борьбе бога-громовика со змеем (Петухов 1990а: 133, 142–143) 332.

Впрочем, в 1990 г. Петухов не рискнул развивать эту тему, а во второй половине 1990-х гг. и вовсе отказался от нее, ибо гораздо более заманчивым ему показалось представить древнесемитского бога Бела/Ваала заимствованием из «славянского» пантеона (Петухов 1998б: 118, 252; 2001: 97 – 134). Мало того, по-своему перетолковывая этот образ, Петухов связал его с Богом иудеев и заявил, что открыл «тайну Иеговы» – ведь иудеи поклонялись Дьяволу (Петухов 2009а: 244). Тем самым, сюжет змееборчества не остался втуне, ибо змей как «злая сила» ассоциировался все с тем же Ваалом, или Велесом, оказывавшимся «Богом иудеев». Так, проделав поистине титанический труд по переписыванию древней истории, Петухов вернулся к плоскому антисемитизму отцов Церкви, называвших евреев «детьми Сатаны».