Виктор Шнирельман - Арийский миф в современном мире

Столь же голословны рассуждения автора о якобы непроходимых социально-культурных различиях между индоевропейцами и другими древними народами Передней Азии. Ведь специалисты давно установили типологические сходства местных древних обществ, независимо от их этнолингвистического состава. И уж вовсе неверно, что иные народы, кроме индоевропейцев, не совершали далеких переселений. А как же с упомянутыми выше арабами и тюрками? А как с миграцией банту в Африке? Или атапасками в Северной Америке? Или австронезийцами в Океании? Кстати, будучи заворожен феноменом миграции, автор слабо учитывает такой распространенный процесс, как смена языка, в результате чего местное население могло переходить на какой-либо индоевропейский язык, сохраняя верность своей традиционной культуре. Ведь именно так бывшие индоевропейцы переходили на тюркские языки в Центральной и Малой Азии или на юге Восточной Европы. Кстати, с этим и связан феномен значительной культурной вариативности и отсутствия жесткой связи между языком и культурой.

И не одни только «арии» разносили по миру навыки раннего земледелия, скотоводства и металлургии. Гораздо больший вклад в это внесли совсем другие группы, но автор как будто бы этого не замечает или попросту не желает знать. И совершенно напрасно он называет христианство «очень арийской религией», пытаясь всячески оторвать его от очевидных иудейских корней. Как мы видели, такие попытки делались неоднократно и, что немаловажно, отражали антисемитские настроения их любителей 183. Весьма однобоко выглядит и стремление автора отдать «ариям» пальму первенства в создании монотеизма. Даже если оправдается гипотеза о том, что главная заслуга в этом принадлежала Зороастру, речь может идти только о небольшой части индоевропейцев (об иранцах), ибо все остальные в ту эпоху продолжали оставаться язычниками и приняли монотеизм много позже и совсем из иных источников.

Столь же неправ автор, лишая ислам научных и культурных заслуг, – достаточно сказать, что он полностью игнорирует достижения средневековых исламских мыслителей, сыгравшие немаловажную роль в становлении европейской науки. Например, мы до сих пор пользуемся арабскими цифрами. Таких примеров недостаточной компетентности или сознательной забывчивости автора можно привести немало. Вместе с тем и так ясно, что показать, где автор неправ, оказывается, вопреки его собственному мнению, весьма просто.

Впрочем, отдавая ему должное, нельзя не признать, что его книга во многом в лучшую сторону отличается от работ презираемых им дилетантов. Тем досаднее противоречия и неточности, снижающие полезность книги. Так, автор убежден в том, что якобы Блаватская позаимствовала идею «полярной прародины» у индийского мыслителя Тилака. Но, на его беду, русская основоположница теософии умерла за несколько лет до того, как у Тилака возникли такие идеи. На удивление, автор считает Г. Вирта «серьезным ученым», скрывая от читателя, как тот всеми силами пропагандировал поддельную хронику «Ура Линда» 184. Да и вклад Вирта в сложение расовой теории автор излишне преувеличивает: сложилась она задолго до него и благодаря стараниям совсем других мыслителей; да и в нацистской Германии было кому ее развивать и без Вирта.

Автор, разумеется, прав в своей критике расистских и нацистских построений, однако некоторые из таких представлений он, к удивлению, и сам разделяет. Речь идет о якобы делении человечества на «виды», о вреде смешанных браков и о наличии неких «мохнатых людей», происходящих якобы от скрещения современного человека с неандертальцем. Примером таких людей автор называет айнов острова Хоккайдо. Все это не соответствует действительности и является странной попыткой возродить взгляды XIX в., давно опровергнутые и отвергнутые специалистами. Что касается айнов, то ошибочность взглядов автора я могу засвидетельствовать лично, основываясь на моих многочисленных встречах с айнами, а также на моих этнографических исследованиях в северной части тихоокеанской дуги (Хоккайдо, Дальний Восток, Камчатка, Аляска), где аборигены отличаются весьма сходными физическими чертами.

Странным выглядит и утверждение автора о том, что якобы сегодня ученым «невозможно изучать биологическое неравенство людей» – будто бы от этого «страдает наука». Но автор не сообщает, что именно он понимает под «биологическим неравенством людей». Если говорить о соматических различиях, то как вчера, так и сегодня физические антропологи и генетики активно и успешно изучают вариативность физических особенностей человека. Никто этого им не запрещает. Если же автор имеет в виду, что некое «биологическое неравенство» (какое именно?) конвертируется в социальное и оправдывает расовую эксплуатацию, то это просто неверно. Такое представление напрямую вытекает из расистских взглядов, которые автор как будто бы отвергает.