Александр Лацис - Почему плакал Пушкин?

Не так у Шекспира. Злодей совершает не только тяжкие преступления, но и вполне достойные поступки. Он, злодей, иной раз способен произвести неплохое и даже трогательное впечатление.

Когда мы по ходу нашего повествования искали среди современников Пушкина самого коварного из негодяев, мы чрезмерно увлекались логикой поиска.

Набросав ряд обязательных примет, мы поочередно подставляли в центр картинки тех, кто сим признакам соответствует. Возникающие силуэты выглядели правдоподобно. Но, как известно, правдоподобие – самый опасный враг правды. Правдоподобие мешает разглядеть случайные, неожиданные черты, необычные сочетания. Оно не оставляет простора причудливой игре воображения.

Каждого из предполагаемых искомых мы привлекали еще и с побочной целью. Пусть данный искомый заведомо не тот, кто нам нужен, но какие-то его приметы смогут пригодиться. И вот каким представлялся сгруппированный портрет.

Тот, кого мы ищем, не Вяземский, но писал по-французски как заправский литератор.

Не Чернышев, но столь же злопамятен и склонен к закулисной интриге.

Не Строганов, но адъютант, сопровождавший государя в поездках.

Не Лонгинов, но человек злоязычный, переносчик слухов.

Не Уваров, но защитник мракобесия.

Человек, сочетавший перечисленные черты, существовал. В 1826 году намарал форменный донос сначала на Киселева, затем на Пушкина:

«Из Царскосельского Лицея вышел Кюхельбекер, участвовавший в бунте, а кто еще хуже – Пушкин, мерзкими, развратительными, но вместе щегольскими стихами осмеивающий императора Александра, правительство и основания, на которых опочиет величество России.

Стихи сии – в устах, а следственно и в сердцах мальчиков, находящихся в различных учебных заведениях… Что выйдет из сего поколения, с младенческих лет приобыкшаго не почитать то, что для нас есть святаго, издеваться над оным и поносить оное?

Я не постигаю, как покойный император, которому сии обстоятельства не могли быть безъизвестны, оставлял их без внимания…»

Доносчик, этот «баснописец», как его именовал Меншиков, в своих печатных трудах превозносил деяния покойного царя. А в дневнике, в мемуарных записях неустанно собирал и выдумывал небылицы и немало преуспел в том, чтоб своими россказнями умалить и исказить личные качества Александра I.

Имя «баснописца» на страницах этой повести встречалось. Но, пожалуй, без него и без его имени вполне можно обойтись.

Возьмем, например, знание французского языка. Разве это условие обязательно?

За обеденным столом императора Александра два генерала вели меж собой оживленный разговор.

– О чем они говорят? – спросил у своего соседа глуховатый император.

– Простите, государь, но я не в состоянии их понять, так как они говорят по-французски! – ответил чистокровный француз Ланжерон.

Однако генерал, лишь воображающий, что говорит по-французски, мог отослать правильно написанное французское письмо. При условии, если у него был знающий адъютант.

Вот шутливое признание прославленного полководца А. П. Ермолова в письме к другу Киселева Закревскому:

«Поклонись орлову и Киселеву . Эти повесы для того ко мне не пишут, что по-русски писать не умеют. Пусть пишут по-французски, теперь есть у меня народы, могущие в ответ отпустить министерьяльную ноту , а я подпишу. Не раз в жизни случится каждому из нас чужой труд выдать за свой. Я как знатный господин уже тем промышляю».

Если письма, даже и сугубо личные, пишут адъютанты, то какое имеет значение сходство почерка?

А разве обязательно искать похитителя в составе сопровождающей царской свиты? Обычай был таков – по распоряжению императора изготовляется указ о награждении арендой. Указ отсылается в Петербург, в Министерство финансов. Министерство неспешно «собирает пакет», затем препровождает требуемую сумму через то ведомство, в коем состоит награждаемый.

Значит, никакой флигель-адъютант, находящийся в поездке у царя на побегушках, конверт с деньгами оставить у себя не может, ибо к нему конверт не поступает.

Чтоб найти иголку в стоге сена, желательно знать, в котором стоге искать. Ворошить сено, копну за копной, надо было в Главном штабе, в чьем подчинении состоял генерал Киселев.

Начальник Главного штаба князь П. М. Волконский постоянно находится рядом с государем. Когда Волконский в очередном отъезде, его обязанности по Главному штабу исполняет Закревский.