Александр Лацис - Почему плакал Пушкин?

Тот же день. Орлов сразу отвечает Киселеву.

Воскресенье, 16 июня. Киселев приезжает к Орлову на дачу.

Конец июня. Орлов возвращает Киселеву портфель, деньги и всю переписку, включая письмо Киселева государю.

Таким образом дело закрывается, не оставляя канцелярских следов.

Понедельник, 1 июля 1846 года. Уваров награждается графским титулом. За что поощрен Сергей Семенович?

За безупречное поведение или за безупречное послушание?

Получивший одобрение сановник превзошел сам себя. Вскоре Уваров разослал поистине умопомрачительный циркуляр: «Как надо понимать нам нашу народность… Народность наша состоит в беспредельной преданности и повиновении самодержавию».

Попечитель Московского университета Сергей Григорьевич Строганов пожал плечами, положил бумагу в дальний ящик и полгода не давал ей движения.

За что и был по настоянию Уварова подвергнут взысканию.

Однако не будем поверхностно судить о Николае. Было бы наивно полагать, что царь вовсе не различал грань между послушанием, выражающим готовность подчиниться высшим интересам государства, и послушанием угодливым, лакейским.

После Канкрина и Вронченко министром финансов стал Брок.

Однажды Николай сказал:

– Я бы желал сделать то-то и то-то, не знаю, найдутся ли у нас для этого средства?

– Для исполнения воли его величества средства всегда найдутся!

– Очень рад, что я не встречаю в тебе того всегдашнего противуречия, к которому меня приучил Канкрин. Что бы я ни спрашивал, у него всегда был один ответ: «Нельзя, ваше величество, никак нельзя!»

Брок счел этот разговор за крупный успех и принялся всюду хвастать высочайшим одобрением.

Но Николай хвалил не всерьез. Он понял, что Брок не способен стоять на страже государственной казны. И немедленно принялся искать замену негодному министру.

Мог ли Уваров, имевший «причину вражды» к Пушкину, быть причастен к рассылке пасквильных дипломов, к предыстории гибели поэта?

В книге «Дуэль и смерть Пушкина» П. Е. Щеголев привел донесение вюртембергского посланника Гогенлоэ:

«В обществе наибольшим доверием пользуется мнение, приписывающее их О.».

Щеголев поясняет, что с буквы «О» начинается французское начертание фамилии «Ouvarow».

В 1888 году в журнале «Русский архив» П. И. Бартенев пересказывал со слов очевидцев:

«Живы еще лица, помнящие, как С. С. Уваров явился бледный и сам не свой в Конюшенную церковь на отпевание Пушкина и как от него сторонились».

В 1931 году справочный томик «Путеводителя по Пушкину» повторял:

«Уварову упорно приписывалось участие в составлении пасквилей, вызвавших последнюю дуэль Пушкина» [7].

До полного решения всех загадок остается, казалось бы, одна-две странички.

Впечатление обманчивое. В горах не кажется ли, что другая гора совсем рядом, рукой подать?

Но между ними – ущелья, пропасти, пещеры, непроходимые скаты и бог знает сколько дней обходного пути.

Не написать ли о том кружном пути другую повесть или другие повести?

Скажу наперед.

Не думаю, что от того исчезнет ощущение незаконченности, неутоленности. Сама жизнь Пушкина не закончилась, она оборвалась.

И ничьи поиски, ничьи догадки тут ничего не в силах изменить.

Александр Пушкин отменно владел искусством диалектического мышления.

«Ум человеческий… видит общий ход вещей и может выводить из оного глубокие предположения… но невозможно ему предвидеть случая…»

К сему следовал пример: можно было – и это делали – предсказать французскую революцию 1789 года. «Но никто не предсказал Наполеона…»

Иначе говоря, исторические процессы закономерны, личности неповторимы, и потому их появление непредсказуемо.

Пушкин разделял учение о необходимости непрерывных успехов просвещения, о неизбежности постоянного движения общества вперед.

Привожу – здесь и далее в новом переводе – запись, сделанную по-французски:

«Незыблемый порядок – вот первейшее условие благоденствия общества.

Как согласить это условие с непрестанным стремлением к совершенству?»

И подумать только, что вопрос, насущно важный для нашего времени, был столь ясно изложен полтора века назад!

И еще подмечал Пушкин: у посредственных писателей “une manie” (дурное пристрастие) к однотонности в обрисовке характеров. Заговорщик, если просит дать стакан воды, то непременно таинственным шепотом.

«Эта однообразность… эта всегдашняя чрезмерная страсть, разве это натурально?»