Алексей Ратушный - Мой Маленький Принц лайт

За ростральными колоннами на Стрелке Васильевского острова и Биржей.

Напротив Двенадцати Петровских коллегий.

25 июля Высоцкого не стало.

Это не афишировалось.

Но страна знала!

До рождения Евдокии (Дуняши) оставалось 15 лет.

До рождения Машуни оставалось 23 года.

До рождения Дашутки оставалось 25 лет.

Мне предстояло жить после Прыжка в Мерцающие.

Как жить после такого прыжка?

Это знает уставший.

Мою песню «Франция» никто кроме Павла, практически не слышал и не слушал.

И она тихо жила во мне, словно ждала…

За двадцать лет до открытия Олимпиады в Москве я томился за печкой в нашем волшебном старинном доме на Карла Маркса 8, в квартире номер 8 в Свердловске, оказавшемся на поверку Екатеринбургом (в честь супруги Петра Первого) в процессе лечения очередного воспаления лёгких.

Был поздний вечер.

Ни бабушки, ни Роны, ни мамы, ни Серёжи дома не было.

Кроме радио, ничего другого у нас в комнате не водилось.

Радио передавало то музыку – в основном классическую, то новости, то выступления с пленумов и съездов.

Но в тот фантастический вечер зазвучала музыка и я, отложивший 88-ой том Льва Толстого – устал читать его версии и правку «Войны и мира» – услышал совершенно непостижимое:

– Нарисуй мне барашка!

Мне повезло.

Всё время, пока шла радиопостановка, никто не вошёл в комнату.

Так я познакомился с «Маленьким принцем» Антуана де Сент-Экзюпери.

Я непрерывно болел.

Болел густо, тщательно, всесторонне.

Точнее – двусторонне!

Двустороннее воспаление лёгких с года до пятнадцати лет я перенёс не менее десяти раз.

А с момента рождения я заболел туберкулёзом бронхов.

Кроме этого я переболел всеми возможными и невозможными детскими болезными.

О ринитах, ларингитах, отитах, колитах, аппендицитах, остеомиелитах, парезах можно и не вспоминать.

Бронхиты всех мастей и оттенков!

Воспаления легких и крупозные и пневмонии и ателектазы…

Трижды в год я непременно по полтора месяца проводил в больницах.

Больницы были моим вторым домом.

И единственное, что мне было доступно – это чтение книг.

Читать я научился по афишам, мимо которых мама везла меня в детский садик и обратно.

Случилось это в четыре года.

С пяти лет я и сам уже писал стихи и рассказы.

Во втором классе я написал свой первый научно-фантастический роман «Цефея».

Между тем наша комната была остатком жилья большого писателя и журналиста, победителя Всесоюзного литературного конкурса 1937 года.

Ныне, в 2019-ом, находятся люди, которые говорят: «занял только второе место».

Наивные!

В 1937-ом году стране светило Светило поярче Солнца.

И потому ни о каком «первом» месте и речи быть не могло.

Комиссии так и писали: «пришли к выводу, что никто из участников не заслуживает Первого приза».

Мои бабушка, Рона, мама и дядя Миша – это жена и трое детей этого писателя.

В 1959-ом году мама очень много сделала для опубликования второго издания его очерков об уральских камнерезах «Счастливые камни».

В 1956-ом году он был реабилитирован.

А когда, где и как именно погиб – семья не знала, да так толком и не узнала.

Только маме в 1991-ом году, наконец, чуть-чуть приоткрыли завесу над этой тайной репрессированного без права переписки.

Так или иначе, но в комнате царил культ этого писателя, и дом был полон книг.

Еды было мало, а порой и вовсе не было.

Но книги были! И книг было много.

Книги меня окружали со всех сторон.

Я вырос среди книг.

И потому я их читал.

Читал запоем.

Без разбору.

И у меня было своё личное отношение к миру, основанное на моём опыте чтения книг.

Германия для меня была просто врагом.

Лютой, непереводимой ни в какие другие форматы, вражиной.

Англия для меня была страной странной и глубоко мне непонятной.

Китай и Японию я не любил.

Не понимал.

И понимать не хотел.

У меня была своя волшебная Дания.

Своя сказочная Норвегия.

Своя непередаваемо таинственная Австрия.

Я обожал Италию!

Меня восхищала Испания.

Меня манила Мексика.

Я гордился Канадой и Аргентиной.

Я увлекался Чатурангой Индии.

Но самой любимой моей страной вне России была фантастическая феерическая Франция!

Франция!

Одно это слово повергало меня в восторженный ступор!

Франция!

Покорённая Ярославной!

Величайшая держава мира!

Одно только прочтение имён её городов в Атласе мира погружало меня в мистическое преклонение: Лион! Марсель! Гренобль! Слова таяли на губах!