Лев Успенский: Почему не иначе

Мы не античные греки. Мы согласны: да, на протяжении десятилетий и столетий в форма и значение слов меняются, порою очень сильно. Слово «музыка» Пушкин еще выговаривал как «музы'ка»:

Молчит музы'ка боевая… («Полтава»)

Слови «полк» наши предки в X–XII веках понимали как «война». «Словом о полку Игореве» назвал один из них свою великую поэму о походе князя Игоря на половцев. Там изменилась форма, тут — смысл, значение.

Но мы вовсе не считаем древние значения слов более «истинными», чем наши новые, а новые — «испорченными» или «неправильными». Смешно было бы считать юношу неправильным вариантом ребенка, а взрослого мужчину — искаженным юношей… А вот дознаться, как именноменялось значение того или другого нашего слова, прежде чем оно стало значить то, что значит сейчас, как менялись его звуки, нам так же интересно, как выяснить, когда и как родилось любое из них, откуда пришло к нам в язык, при каких обстоятельствах, где и кем было создано.

Нужно ли, полезно ли доискиваться ответов на такие вопросы? Нужно и полезно во многих отношениях. Сейчас я назову некоторые из таких надобностей и польз: на деле их много больше.

Начнем с самого возвышенного и, на первый взгляд, наименее практического. В человеке живет глубокое, естественное, вечное стремление узнавать и добиваться понимания. Великий исследователь человеческой психики И. П. Павлов доказал: потребность познавать— такое же природное свойство человека, как потребность есть, пить, дышать, двигаться, работать… Лишать человека познания нового нельзя совершенно так же, как нельзя лишать его пищи, питья, воздуха или свободы: он захиреет и погибнет без любого из этих условий жизни.

А этимология, как всякая другая наука, удовлетворяет естественное влечение человеческого ума к познанию истины.

Нужно ли долго доказывать? Неужели вам лично не покажется интересным узнать хотя бы, что каждому из нас знакомое и такое не больно-то уж почтенное слово баловство в языке наших далеких предков имело значение «лекарство», «лечение»… Это не удивительно: слово «балий» значило тогда «врач»…

« Балия никто не требовал к себе ни при каком недуге…» — с восторгом вспоминает о прекрасных прошлых временах одна старинная книга. Даже в наши дни еще попадается кое-где старая фамилия Балиевы ; мало кто сразу скажет вам, что она означает то же, что Докторовы или Лекаревы …

Да, некогда «баловать» значило «лечить». Навряд ли наши современные «баловство» и «баловать» произошли прямо и непосредственно от своих древних тезок, но этимологическая связь между ними несомненна. Да что удивляться: когда человек и в древности заболевал, за ним волей-неволей начинали ухаживать, ему по мере возможности старались угождать, не раздражать, прощать его капризы и причуды. Словом, его баловали, как балуют и сейчас: и лечили и мирволили ему…

Вы спросите: это хорошо, но как же и откуда же возникло не наше современное, а то, древнее слово «баловать»? И это «балий»? Откуда оно?

Его происхождение очень похоже на происхождение другого близкого по смыслу слова — врач . Пусть не обижаются те доктора медицины, которым случайно попадется в руки эта моя книга, но ведь «врач» — это «тот, кто врет», так же как «рвач» — «тот, кто рвет» и «ткач» — «кто ткет». Вот только «врать» в языке наших предков вовсе не обязательно значило «лгать», «говорить неправду». Оно часто означало просто «говорить», «болтать».

Когда в пушкинском «Утопленнике» отец кричит детям, принесшим ему страшную новость: «Врите, врите, бесенята!» — он употребляет слово «врать» в нашем современном смысле: «лгите еще!» А вот когда в «Капитанской дочке» отец Герасим говорит жене: «Не все-то ври, что знаешь!» — здесь «врать» вовсе не имеет смысла говорения неправды. Тут это просто «болтать», «бормотать».

Вот с этим значением и связано слово «врач». В древности оно означало: «тот, кто лечит заговорами». Придя к больному, такой ведун «врал» над ним какие-то волшебные слова-заклинания, что-то такое «баял». Потому он и получал титул «врача», или «балия» — «бахаря». Оба эти слова значили одно: «бормотун».

А теперь судите сами: разве наши этимологические разыскания не принесли нам пользы? Мы ведь не только узнали происхождение двух современных слов, обозначающих лекаря и лечение. Мы как бы заглянули в древний мир наших предков, подсмотрели и подслушали, как пользовали своих доверчивых пациентов медики времен Владимира Киевского, а может быть, и старца Гостомысла. Если бы об этих способах лечения у нас не сохранилось никаких письменных или устных свидетельств, мы на основании наших этимологии могли бы уже довольно уверенно говорить: очевидно, они применялись!