Михаил Панов - И все-таки она хорошая!

Так ъ помог разграничить латинское сочетание букв Сар и русское Саръ. Однако искусственность этого рассказа бросается в глаза. Нарочно выбран Перемышль — город около границы между польскими землями и украинскими, где равно употребительны были и русское и латинское письмо. Нарочно взято слово вне контекста — ведь любое соседнее слово показало бы, какой это текст, русский, украинский или польский.

Да, традиционные написания индивидуализируют общий облик слов — и тем облегчают чтение. Но велик ли выигрыш?

В разных языках он может быть различным. Например, во французском языке омонимов [59] Т. о. разных слов, одинаково звучащих. значительно больше, чем у нас. И разграничивать их в письме есть большая нужда, нежели в нашей орфографии. Вот ряд омонимов; звучат они одинаково, но имеют разное значение: sang, sens, cent, sans, sens, sent, s'en, (per)çant . Таких рядов во французском языке очень много. Хорошо, что традиционная орфография их разграничивает.

Есть смысл в том, чтобы эти однозвучные слова, встречающиеся стаями, писать по-разному, используя возможности традиционной орфографии. У нас же они встречаются не так часто, и поэтому необходимость в традиционных написаниях у нас значительно меньше.

Традиционные орфограммы разнообразят письменный облик слов — и тем облегчают чтение. Хорошо. Но до какой же степени надо увеличивать контрастность слов? Если идти по этому пути, не останавливаясь, то можно забрести очень далеко.

Многие и забредали. Один чудак предлагал различать написания борются и борятся: борются материально, мускульно, например боксеры; по борятся с предрассудками; так же надеются и надеятся. И не только сам так писал этот чудак, но и в учебниках своих, в руководствах настаивал на таком различении. Верно, что слово борются употребляется в разных значениях; но различия всегда ясны из контекста. Зачем же это чрезмерное усердие?

Излишнюю склонность к разграничительным написаниям хорошо осмеял один из учителей:

Уже Грот «установил» различие между масляный и масленый, ветряныи и ветреный и проч. Создаются уже «ученые» споры. Грот ест масляную кашу на масленой неделе, а Кирпичников [60] Я. К. Грот и А. И. Кирпичников — авторы орфографических руководств. — масленую кащу на масляной неделе. Остается изобретательным умам предложить во славу науки за-сыпатъ яму, но засыпать в полночь, или отличать произведение сомножителей от произвидения Пушкина, или произвѣдения шума и произведѣния фабрики и т. д.

Роман Брандт иронизировал: если так уж нужно все орфографически различать, то надо восстановить древние буквы Ѫ (юс большой) и Ѧ (юс малый). И писать: художникъ — если художник хороший, и хѫдожникъ, если он плохой.

Шутки-шутками, а все же верно: по дорожке разграничения можно далеко зайти. Ну, например, настаивать на использовании букв, употребляющихся только в одном слове: буква сразу будет отличать такое слово от всех других. (С ижицей почти что так и вышло: она была более или менее обязательна только в слове мvро.)

Где же остановиться? До какой степени надо содействовать разграничению написаний? Традиционный принцип сам по себе не может указать границу, Значит, он явно недостаточен, на нем не построишь орфографию.

Сторонники традиционной орфографии исходят из предположения, что надо защищать интересы читателя, а не интересы пишущего. В этом есть доля правды.

Но традиционная орфография, немножко облегчая чтение, сильно затрудняет письмо, особенно — обучение письму. Ученик должен запомнить сотни и сотни орфографических иероглифов! Небольшой выигрыш читателя не оправдывает огромные проигрыши учеников и учителей, — тех, кто учится и учит писать.

Наша дореволюционная орфография была барьером, который затруднял доступ к культуре широким народным кругам. Педагог, методист, просветитель Н. Ф. Бунаков писал:

В большинстве наших народных школ всякие иные письменные упражнения, кроме списывания и диктовки, или вовсе отсутствуют, или доводятся до безрезультатного минимума, особенно в старшем отделении, которое учится третий год и готовится к сдаче экзамена. Учитель, по необходимости, ежедневно, с утра до вечера, душит этих третьегодников диктовкой, которая, в конце концов, надоедает способным и живым крестьянским ребятам хуже горькой редьки. Ведь добиться ко дню экзамена удовлетворительного условного правописания… — дело не легкое. Это настоящая каторга для учителя. Сколько тратится свежих сил и дорогого времени ради этой погони за буквой ѣ, за окончаниями ые, ie, iя и т. п.! Сколько полезного можно бы сделать для жизни с этими свежими, молодыми силами в это дорогое время! И что же выходит? Правда, что некоторые из учеников, по большей части не из самых даровитых и живых, действительно на экзамене напишут диктовку почти без ошибок…но те же ученики через неделю после экзамена пишут ѣ в слове этот…, написать же толковую записку о том, что в селе появилась на рогатом скоте болезнь и требуется помощь земского ветеринара, совершенно не в состоянии, а если напишут, то не только с ужасающей безграмотностью, искажением слов и без знаков препинания, но и без всякого смысла.