Наталья Северова - Стругацкие - космос. Произведения 1970-х годов

Отсюда видоизменяется и основной персонаж художественного мира Стругацких – сталкер: от космического первопроходца к Учителю, способному воспитать настоящего человека; ведь Учитель в мире постоянно меняющихся принципов – это тот же сталкер.

Значение «Стажеров» для эволюции Стругацких проявит само последующее творчество писателей; то, что будет авторами проговорено вскользь в «Стажерах», то, чего они слегка коснутся в этой повести, в последующих произведениях станет набирать силу. Так, мотив наказания за преодоление мы найдем в «Пикнике на обочине» и повести «За миллиард лет до конца света»; а повести «Понедельник начинается в субботу» в плане наследования повезет особенно, начиная от системы образов (например, Кристобаль Хозевич Хунта отмечен портретным и психологическим сходством с Владимиром Сергеевичем Юрковским), сюжетного приема (включение в сюжет неофита), и, заканчивая раскрепощенной языковой стихией, общей атмосферой эйфории от захваченности работой, которые подарят «Понедельнику» герои из обсерватории «Эйномия».

Сюжетное время повести Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга» (1963) разворачивается в светлом мире будущего.

Уже разрешены социальные проблемы, а у человечества доминирующей является страсть к развитию, отражающаяся прежде всего в потребности познания сущего.

Это время дискретной физики.

И целый космический объект – фрагмент Космоса, планета Радуга, превращен в полигон.

Планета Радуга – это планета-лаборатория, в которой исследуется возможность мгновенного переброса материальных тел через пропасти пространства. Сначала это называлось «проколом Римановой складки», затем «гипер-просачиванием», «сигма-просачиванием», «нуль-сверткой», и, наконец, «нуль-транспортировкой», «нуль-Т».

Нуль-переброска даже маленького платинового кубика на экваторе Радуги вызывает на полюсах планеты гигантские фонтаны вырожденной материи, огненные гейзеры и черную Волну, смертельно опасную для всего живого.

Эта идея трагической обреченности отдельной человеческой жизни и целой планеты (при условии доминирования холодного разума над душой), мысль о том, что знание и всезнание не всегда соседствуют с гармонией и спасительным равновесием, находит воплощение на всех уровнях художественной ткани повести Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга».

В 1962 году выйдет в свет повесть, которая начнет череду произведений, обнажающих проблему-причину наших извечных незадач, беду, кочующую в нашем жизненном пространстве из десятилетия в десятилетие, беду, изменяющую свою форму, но не меняющую своей сущности.

В 1962 году выйдет в свет повесть «Попытка к бегству», и здесь уже будет преодолеваться не столько пространство (как это было в начальных произведениях соавторов), сколько время, точнее, стереотипы восприятия мира человеком будущего: разум героя вдруг подметит, что его светлая душа, оказывается, способна на непривычное чувство ненависти.

И обычному человеку, пусть даже это человек будущего, придется осознать себя героем, от которого зависят судьбы цивилизаций.

Так начнется в «Попытке к бегству», будет подхвачена в повести «Трудно быть богом» (1964) и продолжена в «Обитаемом острове» (1969), «Жуке в муравейнике» (1979), «Волнах гасят ветер» (1985) линия трагического преодоления, линия прогрессорства, показывающая мир в его мучительной для отдельной человеческой души и судьбы сложности.

Обратимся к самому началу этого пути, к произведениям 1960-х годов, в которых оттачиваются представления авторов о том, что есть пространство беды и каковы причины возникновения такого пространства.

Три произведения Аркадия и Бориса Стругацких, опубликованные в шестидесятые годы прошлого века…

Объединяет их мысль о необходимости преодоления цинизма по отношению к отдельной человеческой жизни, о преодолении в и дения человека как шаблона.

Эта мысль, приводящая к вариантам спасения человечества, воплотится в жанре, который можно условно назвать «советы Богу».

Советы Богу дает не только Будах в «Трудно быть богом», советы Богу и критику Бога мы находим в «Обитаемом острове»: цинизм Максима Каммерера по отношению к судьбе самых обездоленных людей на Саракше будет уподоблен цинизму Неизвестных Отцов, цинизму прогрессорства.

Общая составляющая этих вариантов цинизма – мышление большими числами, оперирование «массами людей», взгляд на отдельные человеческие судьбы как на средство достижения цели.