Нурихан Киярова - Терновый венец. Рассказы об Александре Пушкине

Ольга от всей души болела за брата. Знала, что и долгожданный день выхода первого номера журнала11 апреля 1836 года, не снимет этот груз с плеч – он еще находился в Михайловском и не знал об этом.

Александр приехал и оказалось, что «Современник» вышел» и – хоть одна радость за все последнее время! В Петербурге жужжали, что журнал покорил всех содержательностью, и следующих номеров читающая публика ждет с нетерпением.

Когда брат заскочил к ней по дороге от матери, он поделился с ней сомнениями: значит ли это, что журнал будут покупать? И Ольга видела— это был тот самый главный вопрос, который больше всего беспокоил его – наряду с неоконченным делом по дуэли с Соллогубом. Он признался, что уже и не рад, что вызвал невиновного человека из-за глупостей жены… Сказал: «Оля, теперь-то я знаю, что Соллогуба в городе нет— он поехал в Тверь по делам службы. – С горечью добавил: – Но и невозможно ведь ждать, пока граф приедет! Надо, наконец, решить этот вопрос чести». И вскоре брат поехал в наемном экипаже в Тверь. Но – разминулся с ретивым служащим Министерства внутренних дел – тот как раз уехал оттуда на два дня.

И, как стало ей известно, брат не солоно хлебавши, оказался в Москве – у друга Нащокина. Хорошо еще, что Соллогуб, вернувшись и узнав, кто к нему приезжал, примчался туда следом за ним. Александр потом рассказывал Соболевскому, как тот на рассвете следующего дня, постучался к нему в дверь квартиры Нащокина.

Соболевский писал, что, конечно, Александр сначала встретил молодого графа настороженно. Но, как два литератора, они сразу перешли к обсуждению выхода «Современника» в свет и увлеклись разговором, совсем забыв о дуэли.

Нащокин же сделал так, что потом оба втянулись в разговор о светских новостях, о глупостях, из-за которых разыгрываются трагедии с дуэлями и т.д… В общем, они примирились. Но Саша, привыкший соблюдать все светские условности, всё же попросил молодого писателя написать какое—нибудь извинительное письмо Наташе, чтобы успокоить её и на этом все закончить.

И Соллогуб с готовностью сделал все так, как брат хотел и, слава Богу, дело закончилось так – без дуэли.

Ольга глубоко вздохнула: «Передышка! Надолго ли?..»

Так он писал еще недавно. «Да, сколькими бедами исполнен долгий век! Зачем тогда мне долгая жизнь?», – подперев голову рукой, надолго застыл в одной позе.

Подозрения о том, что его семья стала достоянием сплетен, уже не нуждались в подтверждении. Оказалось, начиная с октября, в городе только и занимались слухами о взаимоотношениях Жоржа Дантеса и Натальи Николаевны, которую, как марионетку, дергали за нитки оба Геккерна – хотели заставить её поступать так, как они сами хотят.

Двадцатидвухлетний корнет Кавалергардского полка, у которого было два имени и три отечества, этот злосчастный француз, ворвался в мирную, полную творческого труда, его жизнь за два с половиной года до катастрофы.

Дантес приехал в Россию через несколько лет после июльской революции во Франции, свергнувшей династию Бурбонов, чтобы сделать карьеру. И в Петербурге ему было оказано особое внимание. Император Николай I сам представил его офицерам полка.

Взяв его за руку, сказал:

– Вот вам товарищ. Примите его в свою семью, любите… Этот юноша считает за большую честь для себя служить в Кавалергардском полку; он постарается заслужить вашу любовь и, я уверен, оправдает вашу дружбу.

Еще тогда многих насторожили рассказы о таком приеме: с чего бы это – такая честь!? После, встречаясь с ним в гостиных вельмож, на балах и раутах, заметил, что беспечный француз привлекает к себе золотую молодежь остроумием, отсутствием боязни кого-то обидеть, уязвить, что делал всегда с удовольствием.

Слышал и то, что к своим обязанностям по полку Дантес относится небрежно, и за недолгую службу уже был подвергнут наложению множества взысканий.

С интересом поэт присматривался к нему, и одно время даже наслаждался его легким трёпом обо всем и ни о чем. Было видно, что легкомысленный француз не обременял себя лишними знаниями. «Тем не менее – нравится всем женщинам без исключения! Не ожидал, что и моей жене… А теперь вот как все закрутилось!»

Натали же до сих пор с презрительным достоинством терпевшая ревнивые выходки мужа, косые и любопытные взгляды всюду людей, где бы ни появилась, теперь решила изменить ситуацию – она стала опасной для её покоя и репутации. Ночью он, под его устрашающим давлением, призналась во всем – другого выхода у неё просто не было.