Мария Данилевская - Осколки голограммы

Вполне вероятно, что некоторой осведомленностью Рюмлинг обязана А. Я. Панаевой. В воспоминаниях Рюмлинг обозначила разницу между Панаевой, которую она «обожала» (Рюмлинг 4: 4), и последующими «привязанностями» поэта:

«Я не включаю сюда, конечно, серьезную и многолетнюю дружбу Николая Алексеевича с Евдокией Яковлевной Панаевой, это совершенно исключительная привязанность была достойна того глубокого уважения и любви, которую имел Николай Алексеевич к Евдокии Яковлевне» (Рюмлинг 3: Л. 9 об.)

Панаева, как пишет Рюмлинг, оставалась для нее очень близким и очень авторитетным человеком. Их встречи после ухода Авдотьи Яковлевны с Литейного на Надеждинскую продолжались, теплые отношения, судя по всему, – тоже.

Е. Ф. Литвинова подметила, что Панаева не очень скрывала свои эмоции перед гостями – подростками [20]– и охотно рассказывала о Николае Алексеевиче различные «эпизоды», в том числе «подобные дешевой покупке», т. е. касающиеся, в частности, его увлечений: «У Авдотьи Як. был большой запас рассказов на эту тему» (Е.Л.: 139). Сведение о Лефрен как об опытной содержанке могло быть сколько реальным фактом, столько же преувеличением, воспринятым Рюмлинг именно от Панаевой, которая вряд ли была близко знакома с Лефрен (если вообще была знакома), однако резко негативно отзывалась о «француженках». Такие отзывы можно найти в ее «Воспоминаниях»; очевидно, резкость суждений можно до некоторой степени приписать не только эмоциям, испытанным Авдотьей Яковлевной в пору первого замужества [21], но и позднейшим ее переживаниям.

С фрагментами «Воспоминаний» перекликаются отдельные фрагменты романа Панаевой «Женская доля» [22](1862), в котором отношения с «француженками» соответствуют запросам эгоистической натуры мужчин, пренебрегающих «самоотверженной» и жертвенной любовью героини. Очевидно, в «любящей героине» Панаева воплотила свое представление о себе. Позиция автора-повествователя, стилистические особенности его отступлений и монологов героини, характеристики персонажей и тип конфликта дают основания согласиться с суждением прижизненной критики о большой степени предвзятости и субъективности этого произведения [23]. Если реальные факты, легшие в основу сюжета, не подлежат проверке и не нуждаются в нашей оценке, то используемые автором риторические приемы делают наглядными цели его высказывания и средства аргументации.

Эти рассуждения относятся к вопросу о достоверности мемуарного источника. В тексте воспоминаний Рюмлинг, возможно, наряду с увиденным и услышанным лично, отразились сведения, почерпнутые из рассказов человека, воспринимавшегося мемуаристкой как авторитет. Можно предполагать, что сообщенные этим авторитетным человеком (Панаевой) сведения о лице (Лефрен) соответствовали действительности (поиск богатого покровителя), однако излагались с целью дискредитации (самой Лефрен и Некрасова), поиска сочувствия к себе, в силу чего могут содержать искажения фактов и преувеличения.

Из мемуаров можно сделать вывод, что А. Я. Панаеву подтолкнули к окончательному разрыву с Некрасовым его поступки, имеющие отношение к Лефрен. Е. А. Рюмлинг пишет:

«Не знаю, по каким причинам, но Авдотья Яковлевна выехала из квартиры брата, прожив там более 20-ти лет. На новой квартире на Надеждинской улице, куда я стала приходить по воскресеньям из школы, в один из дней я встретила брата. Он долго и много говорил с Авдотьей Яковлевной, он уговаривал ее вернуться, но из этого ничего не вышло, и она осталась на своей квартире» (Рюмлинг 2: 216).

«Какие были причины разрыва между Николаем Алексеевичем и Евдокией Яковлевной: я еще тогда не понимала, но думаю, что тут было недовольство Евдокии Яковлевны на некоторые действия Николая Алексеевича, может быть отчасти ревность, так как поводы к тому были. <���…> Вскоре она (Селина Лефрен. – М.Д.) переехала в квартиру Николая Алексеевича, а прежде жила в доме напротив, но бывала иногда и у Некрасова, еще во времена Евдокии Яковлевны» (Рюмлинг 3: Л. 10–10 об., 11).

Рюмлинг ошибается, утверждая, что Панаева прожила на этой квартире более 20 лет: квартиру Панаевы и Некрасов снимали с 1857 г. Этот гражданский брак Некрасова и Панаевой, считается, продлился почти 20 лет. Вообще временные рамки событий в изложении Рюмлинг не очень четкие. Не упоминает она и о запомнившихся Литвиновой учебниках французского языка, которые, несомненно, видела. Однако она приводит «домашние» подробности. Это визиты Лефрен к Некрасову в бытность А. Я. Панаевой, о которых пишет также Е. И. Жуковская [24], и – о чем не написал более никто – попытка Некрасова убедить Панаеву вернуться на Литейный.