Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Увы, тут у Савельева не все задалось. Скажем так, не Холлингхерст. Читая откровения Алекса, пребывающего более половины книги в закрытом помещении, с трудом веришь в то, что у него скрипит «потертое очко». Но большой достоверности, наверное, и не надо. У нас же русская литература, мы же не пиндосы. Главное призвать милость к падшим по заветам классики, донести до гомофобов России: знаете, есть такие люди – геи. Им необязательно нужен гей-клуб или гей-парад. Это предубеждение, гомофобия. «Мы предпочитаем ходить в галереи, в театры…».

В целом же из романа Савельева ясно – Россия отстала от Запада и тут, в том числе по гей-клубам. Не тот размах, не та культура. Остается поверить знатоку на слово.

Ну да ладно, не будем мелочиться. Герои в обоих романах не главное.

В «Средней Эдде» Захарова их столько, что всех и не упомнишь, да и сразу не разберешь, чем Дима отличается от Саши или Ильюши.

За всеми авторскими петляниями и у Савельева, и у Захарова старый вопрос, тухлятина 90-х годов: «Что же будет с Родиной и с нами?».

Хотя почему старый? Акценты-то расставлены по-новому. Про то, что будет «с нами» гораздо интереснее. А страна… Да какая тут страна, когда у Савельева герой, приехавший к папке-толстосуму, прикован к охраняемому помещению, а у Захарова свора пиарщиков и прочих «белых людей» перемещается из кабинета шефа на встречу с избирателями (одна из линий – это такой литературный «День выборов», что конечно, тоже очень ново) и далее на ток-шоу. Страна – это унылый пейзаж за окном машины, следующей к телестудии или редакции. У Идиатуллина почти та же мысль: родины приходят и уходят, а квартиры остаются, они – величина постоянная.

«Мы живем в эпоху постмодерна». На этот «свежий» тезис Савельев потратил в своем романе аж две имитационные статьи. Боже мой, да форумные вояки по тысячному кругу прошлись по этой мудрости веков.

Захаров: «Оппозиция-то ненастоящая». А то мы не знаем. На всех заборах написано. Да и не слепые. Литературно тут со времен «Зияющих высот» Александра Зиновьева – ничего нового. Скучно, вот и принялись играть в движуху, чтоб административный состав не тучнел. «Зарница» для председателя.

Все это известно, а более того, старо. Стало таким даже с точки зрения повестки. В свете ситуации с короновирусом и полного падения социальной и даже псевдополитической активности оба романа выглядят неадекватными и несовременными. Один полгода спустя, другой в момент публикации. «В Багдаде все спокойно, все болеют».

Предугадать такой исход было несложно. Перед нами картинки и анекдоты. Из этих «книг» изъяты люди, характеры. А они как раз более постоянная величина, чем ситуация или событие. Мы, может быть, и течем, но не до такой же степени.

Но я уверен, такое, про виртуальный шум в высоких кабинетах, будет выходить и далее. Это вопрос идеологии, а не эстетики. Вопрос естественного, присущего «лучшим современным авторам» мировоззрения. «Лучшее издание», «лучшее издательство», «лучшие люди», блат и дружба. Это их современность, их актуальность. Они ухватили литературного Бога за бороду. «Жизнь удалась».

Ребята не просто хотят убедить нас, что распространяемая ими деза и шиза (теперь и в вашем любимом издательстве) – есть нечто реальное и актуальное. Они делают заявку на то, что это единственно возможная современность и актуальность. Альтернативы ей нет.

«Нет разницы, кто настоящий, если все продолжается».

Что ж, пора поломать этим людям малину и посмотреть, может вопрос о настоящем, станет все-таки современным и актуальным.

Алексей Поляринов . Риф. М.: Эксмо, Inspiria, 2020

Алексей Поляринов – очередная надежда отечественной прозы.

Старые-то (Секисов, Гептинг, Рябов) уже отцвели, как хризантемы в саду.

Первый роман Поляринова «Центр тяжести» был скроен из нежных черт автобиографии и зарисовок гражданского активизма. Второй, «Риф», посвящен сектам, семье и памяти.

Большие вопросы. А проза маленькая.

Почему так получилось? Гигант интеллектуального перевода, сам потомственный интеллектуал, родил прозаическую мышь для чтения в кафе и на пляже.

Объяснений тому достаточно.

Начнем с того, что есть проза, которая прорабатывает и разрабатывает тему, а есть, та, что всего-навсего спекулирует на определенной тематике.

В первой присутствует поиск, а значит, на выходе получается какой-никакой результат – некое новое знание. Во второй – идет эксплуатация кем-то когда-то найденного, перетирание и реферативное изложение общеизвестного. Первая апеллирует к самопознанию и саморазвитию, вторая – к ощущению, что ты не один такой дурак на свете. Есть люди и поглупее тебя – герои, тот же автор.