Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Современность же, как Восток – дело тонкое. Мало просто писать о ней. Следует делать это по-современному. Мало рассказать о мусоре и политической активности в соцсетях, или дать картинки с выставки, как четвертый «актуальщик» шубинской редакции Сенчин. Требуется передать, так сказать, пульс, биение современности, не забыть про этот, как его, язык.

Захаров с Савельевым в этом плане расстарались. Захаров больше, Савельев меньше.

Открываешь «Среднюю Эдду». И на тебе – триста с лишком страниц словесных ужимок. Впечатление такое, будто перед тобой все время елозят попкой, а не формулируют законченную мысль, как учили в школе:

Канторович довольно заухал. У него это выходило довольно жутко, как если бы огромная голова оказалась полой, и в ней внезапно стали скакать шарики. В этот момент Кате показалось, что нелепое тело Канторовича – вовсе никакое не тело, а наверняка манекен, протез. Ничего кроме головы, нет. Пришельцы с упавшего корабля даже не очень стараются маскироваться.

Настя сказала: они хотят нас всех убить, ты что, не понимаешь? Тебя, меня, Ольку, всех! Или они, или мы, сказала она. И я бросился убеждать, что конечно мы, потому что мы – это она. А я очень хотел, чтобы, была она.

Почему у меня так никогда не выходило? Ну, почти никогда. Тогда, в твой приезд разве – и то будто сквозь мерцание. Но вот сейчас – вовсе же ерунда. Все это осень и склонность к депрессии. Мы все в этом городе к ней склонны. А она к нам.

Савельев поступил проще. Не стал напрягаться. Схалтурил. Припал к традиции. Открыл «Заводной апельсин» Берджеса и, недолго думая, сделал наоборот – поменял русское на английское, рассыпав по роману басурманские слова:

Fuck, omg, outfit, some shit going и т. д.

В остальном – серый суконный строй предложений, в которых стремится выглядеть молодежно. Однако, когда тебе скоро получать «Антоновку 40+», молодым быть нелегко.

Основной критерий современности обоих романов – гиперактивность.

«Что-то происходит», «они там что-то затевают».

Такой привычный уже дорогим россиянам саспенс – не разберешь ни что, ни кто. Однако имеется некая видимость жизнедеятельности, бурление, движуха. Ощущение постоянной, неумолимо приближающейся катастрофы: не то нового Фороса, не то Конституции. Вечно актуальная «Операция «Преемник». Перманентное, с 2011 года еще, противостояние: хмурые молодые люди с айфонами против теток с избиралки и безымянных вершителей судеб, стоящих за ними («они»). Люди с айфонами и аккаунтами прогрессивны, остальные… да они и не люди вовсе, их распечатали на 3-D принтере в Администрации.

Типичный медийный подход – тебя все время держат в повышенном тонусе, а по какой причине – не разберешь. «Мы находимся в самом эпицентре событий. Оставайтесь с нами». Остались на триста страниц. Ничего не случилось.

Пока читаешь, как кто-то подсиживает кого-то, и где-то против кого-то собираются медийные тучи, возникают и чисто литературные ассоциации, ощущение, что такого рода «современное» уже ранее встречалось. Прям в таком виде: интриги, схватка бульдогов под ковром, наше будущее под угрозой. Приглядываешься, и проступают фамильные черты. Ба, это ж читано и премировано как современное и актуальное два десятка лет назад: «Господин Гексоген», сочинение Александра Проханова.

Перенесшись в былое, делаешь еще одно открытие: «актуальные романы» – новое дыхание легендарной офисной прозы. Новые похождения рекламщика, правда, реклама нынче политическая, а не коммерческая. Дети Рублевки – неактуально. Бери выше – Барвиха, Оксбридж.

Мы стали еще более лучше одеваться.

Чем славилась некогда бульварная литература? Авантюризм, рассказ из жизни разных всяких там князьев да графинов, баранов и баранесс. И вот опять: в центре внимания сливки общества – журналисты, пиарщики, золотая молодежь. Слава Богу, просвещенная и осветленная Галина Юзефович все объяснила – низы поднялись наверх.

Oh shit , как говорит Игорь Савельев.

Вот для них и литература.

Литература о глистах, написанная для глистов и глистами же.

Вся Москоу состоит из журналистов, пиарщиков, гражданских активистов, агентов ФСО и прочих работников правоохранительных органов, навезенных из Тмутаракани (это уже представители народа).

Есть и новое веяние – «образ гея в российской литературе» в исполнении Игоря Савельева (Захаров до такого не дорос – гражданских активистов много, а геи и лесбиянки отсутствуют). Главный герой романа Савельева «Как тебе такое, Iron Mask?» не только сын oligarch’а, практически второго лица в государстве.