Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Надеюсь, понятно: с матчастью у нас привычные нелады. Впрочем, в «Саду» повсеместно хронические нелады.

Крестьяне, утверждает доктор-немец, звери первобытные: быка бы им спьяну заживо ободрать. Марина Львовна, это что за русская коррида, бессмысленная и беспощадная? Вы для начала живую курицу ощипать попробуйте. А тогда и про быка потолкуем.

Кухарка возле образа Троеручицы внезапно начинает рассуждать под стать маститому религиоведу: это обломок древнего культа? Слабо, право слово. Надо было шестирукого Махакалу приплести для полного и безоговорочного абсурда.

К третьим родам – внезапно! – выясняется, что у княгини Борятинской узкий таз. А раньше как справлялась? Кстати, о родах: выписанный из Питера айболит забыл дома щипцы – он медик или где?

Хватит, пожалуй: ведь этак можно и до бесконечности.

Спойлер… хм. Пожалуй, он здесь невозможен. «Сад» – это 400-страничное читательское ожидание: когда же хоть что-то начнется? Однако фабула скудна до неприличия: княгиня родила дочь Тусю, та до пяти лет не говорила, потом выучилась материться и полюбила лошадей, потом вышла замуж за альфонса с гомосексуальными наклонностями: мужиковата была, на любителя. Действия как такового нет, вместо него вас заставят до рези в глазах любоваться декорациями: «Сочная, почти первобытная зелень перла отовсюду, кудрявилась, завивалась в петли, топорщила неистовые махры. Сонное пчелиное гудение, комариный стон, ход соков в невидимых прочных жилах, лопотание листьев и даже тонкий, натужный писк, с которым раздвигали землю бледные молодые стрелки будущих растений». Надоело? А вы еще полюбуйтесь: «Вокруг дома вскипал сад, тоже акварельный, зеленовато-белый, весенний». Эх, раз, еще раз, еще много-много раз. Вас предупреждали: оставьте упованья.

Лет шесть назад сервильный «Сноб» пускал сладкие слюни: «Марина Степнова вышла на тот уровень, когда фабула уже не особенно нужна» . Похоже, что г-жа авторесса уверовала в комплимент, а зря. Впрочем, что о том толковать? С фабулой мы уже простились: au revoir, chérie – в сад! Но нет худа без добра: бессмыслица вмещает в себя все смыслы, доступные читательскому воображению.

Впрочем, лейтмотив выдумывать не придется: высоковольтная ненависть к русским – это у Степновой распивочно и навынос, оптом и в розницу: «Держись от московитов подальше, сынок, дикий народишко, дикий и трусливый» и проч. Я уже спрашивал однажды, откуда что взялось: чай, «Большую книгу» М.С. не в Лондоне вручали и не в Париже… Не дает ответа. Зато тема прописана четко. В отличие от всего остального.

Большинство героев романа родом из песни Максима Леонидова: то ли девочки-мальчики, то ли виденья. Обрюхатил князь Владимир Анатольевич благоверную – в сад. Заглянули старшие дети в родительское имение – в сад. Сшила вдова Арбузиха княгине десяток туалетов – в сад. Выспалась воспитанница Нюточка с заезжим игроком и аферистом – в сад. Мелькнул метеором Александр Ульянов, ради дурной издательской моды произведенный в заднеприводные, – и его тем же маршрутом. Широкий выбор пейзажей и натюрмортов, а портрет – не наш жанр. Все в сад!

Детали ровно того же свойства: ни одна не работает. Есть, к примеру, у Барятинской астрономически дорогая кашмирская шаль – прадед в 1800 году отдал за нее деревню ценой в 12 тысяч целковых (еще одна ересь: красная ей цена в то время была 200 рублей, писал Иван Муравьев-Апостол). Шаль описана с великим пиететом и тщанием: черно-алая, затканная слезами Аллаха… И что в итоге? Заблевала брюхатая княгиня кашмирскую тряпицу – в сад!

И добро бы речь шла только о персонажах. Примерно то же самое с проблематикой: противостояние сословий, противостояние полов – все наспех обозначено, но оборвано на полуслове. В сад! – то пронизанный медным закатным солнцем, то черный, будто жестяной. Это же не в пример важнее полудиких крестьян-гоминидов (авторская формулировка).

Тоже важный момент, прямо-таки сюжетообразующий – классический перформанс: нарядилась Степнова Водолазкиным… Князь Владимир Анатольевич то Дрюона процитирует: «негоже лилиям прясть» , то Мандельштама: «Россия, Лета, Лорелея» . Как-то невзначай в пореформенную эпоху забредут декаденты под ручку с Набоковым и залетит грузовой дирижабль Циолковского. Зачем? – не слишком понятно. Спасибо и на том, что обошлось без пластиковых бутылок. А потом М.С. забава до смерти надоест – в сад!

Авторские игры в стилистику хочется без промедления отправить в сад – не надейтесь, не получится. Будет вам по три прилагательных на одно существительное, будет вам мертворожденный авторский маньеризм: «Москва гомонила, визжала санями и девками, ухала, колыхалась внутри Кремля темной веселой жижей и то закручивала люд гулким водоворотом, то застывала, вылупив нахальные глаза и раззявив рот». Кто б объяснил, что такое «визжать девками»? И почему визжат сани? – не иначе, тормозные колодки износились. Будет и алмазная россыпь анекдотических эпитетов: « мозглые ноги», «сытная грязь», и даже «черносливовые тараканы» . Станет Марина Львовна вареньем потчевать – держите ухо востро: мало ли что… Особенно впечатляет «бесстыдно задравшая оглобли телега» , – доктор, да вы прямо маньяк какой-то! И это итог десятилетней работы над текстом? Да уж.