Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Так в чем же дело? Прошло вот уже полвека, как увидел свет роман «Чего же ты хочешь?», а критики до сих пор не уймутся, продолжая хаять и клеветать, не гнушаясь при этом манипуляциями и откровенной габунивщиной. Чуть ли не хорошим тоном стало писать о «Чего же ты хочешь?», что роман, конечно, плохой и скучный, что редкий читатель дочитает до середины книги, а сам Кочетов – писатель так себе, «умеренно бездарный». Но что уж такого плохого в этом романе, кроме нападок на тех, с кем по идейным соображениям был не согласен Кочетов, никто так и не объяснил. Прежде всего, скучным его нельзя назвать. Напротив, Драгунский прав – это авантюрный роман с закрученным сюжетом, несколькими переплетающимися линиями и весьма разнообразными, узнаваемыми персонажами.

Да, роман не идеален. Но идеального вообще на свете не так уж и много, к тому же, у романа есть как слабые, так и сильные стороны. А уж после проверки временем, его по праву называют пророческим. Да, конечно, выводы Кочетов делал на основании логики, а не интуиции или ясновидения. Но, однако, другие не просто не сделали до сих пор тех же выводов, но и обрушились на самого Кочетова, явившего правоту и прозорливость.

Вспомним содержание романа. В Советский Союз, по заданию лондонского издательства «New World», приезжает группа искусствоведов для подготовки большого альбома по русскому искусству. Внешне все чинно-благородно, но у каждого «искусствоведа» есть свой скелет в шкафу. Так, руководитель группы Уве Клауберг – бывший эсэсовец и неонацист. Умберто Карадонна – никакой не Карадонна, а сын русских эмигрантов Сабуровых, приятель Клауберга, тоже служивший в СС, хотя и раскаявшийся впоследствии. Специалист по России Порция Браун и фотограф Юджин Росс – вероятно, связаны с ЦРУ и претворяют некую американскую программу, это солдаты холодной войны, чья задача – противопоставить немецкой топорности американскую хитрость и расчетливость. Это уже внуки эмигрантов из России, молодое поколение, не имеющее ничего общего с родиной предков и не терзающееся подобно Сабурову-Карадонне. Их задача – собирать информацию, а попутно – подрывать устои советского общества. Ведь «лучшие умы Запада работают сегодня над проблемами предварительного демонтирования коммунизма, и в первую очередь современного российского общества». А разве это не так? Разве мы не видели все это своими глазами в конце 80-х и в 90-е гг.?

Кочетова обвиняли в шпиономании. Но главная шпионка романа, Порция Браун, списана с реального человека. Прототипом ее стала не Ольга Андреева-Карлайл, как принято думать, а Патриция Блейк – американская корреспондентка, сотрудничавшая с журналом «Encounter». Блейк, как и персонаж Кочетова, занималась русской культурой, переводила молодых советских поэтов либерально-прозападной ориентации, помогала издавать их книги за границей, взяла у Кочетова интервью. В романе используются материалы Блейк – описывая встречу Порции Браун с молодыми литераторами, Кочетов фактически пересказывает статью из того же «Encounter». Журнал, к слову, издавался в Великобритании при участии ЦРУ и МИ-6. Сегодня поддержка ЦРУ левой антисоветской интеллигенции во времена холодной войны уже не является ни для кого секретом, как и участие Лэнгли в публикации «Доктора Живаго», а также в финансировании ряда западных журналов. Была или нет Патриция Блейк кадровой шпионкой, сказать сложно. Но ее прямое или опосредованное сотрудничество с ЦРУ – это факт. Так что обвинения Кочетова в шпиономании тоже неправомерны и неуместны.

В романе Кочетов колоритно изобразил не только приехавших «искусствоведов», но и честных коммунистов, беспринципных карьеристов, бывшего гитлеровского пособника, пеструю советскую молодежь, писателя-соцреалиста, лжерусофилов-националистов. В целом же роман написан неровно. Есть яркие образы, интересные, правдоподобные сцены, но есть и непроработанные линии, как, например, линия Клауберга, который непонятно зачем явился в Москву. Если Карадонна-Сабуров действительно готовит альбом, Юджин Росс делает свои фотографии, заодно устраивая регулярные пьянки, а Порция Браун вовсю совращает юношей и юниц, то Клауберг вообще неизвестно чем занят. Некоторые сцены, как, например, описание Италии в самом начале романа, картины жилища и образа жизни Ии или Жанночки выписаны точно, живо, естественно. Другие, напротив, грешат схематизмом и непроработанностью. Такова, пожалуй, сцена стриптиза Порции Браун. Но послушать критиков, так получается, что Кочетов – едва ли не единственный писатель, которому что-то не вполне удалось. Этакий казус, позор семьи, выставивший советскую литературу на всемирное посмешище.