Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Каких-таких «многих образованных людей» (никак не связанных обязательством хвалить любую разрекламированную коллегами чушь) и какое «примитивное искусство» (которое, как скажет вам любой образованный человек, отнюдь не то же самое, что безграмотно написанное или попросту бредовое произведение) имеет в виду Валерия Ефимовна – непонятно.

О прозе А. Снегирева – безнадежно графоманской «Призрачной дороге», Пустовая пишет: «Это проза базовых ритмов и сущностных рифм, когда явления повседневной жизни притягиваются друг к другу, как женское к мужскому. Это танец поворота, в котором дом кружится вокруг хозяина, благодетель – вокруг сиротки, соперники – вокруг верной жены, сладости жизни – вокруг случайной смерти, вдохновение вокруг утраты». Там же она дает совет читателю «вжевывать резину в почву опыта» (напомню, Снегирев писал о залежах рваных гондонов, который зачем-то разрыли его герои-дураки).

Если учесть, что в состоянии экстаза рациональное мышление отключается, то неудивительно, что вместо статей мы получаем череду всхлипов, ничего не проясняющих. Нет ли в этом непосредственной связи с «професьон де фуа» Валерии Пустовой?

«Критиком становится человек, который хочет вмешаться в литературу, заявить что-то свое… Еще критика – это способ разобраться в себе. Как люди начинают учиться на психолога, когда им хочется разобраться в своей жизни, так и критика оказывается способом понять себя». Минуточку. Чтобы стать психологом – не сетевым мошенником, дающим советы «на все случаи жизни кому попало», а профессионалом, надобно иметь цель более значительную, нежели стремление построить и расстрелять своих личных «тараканов». Именно себя психологи и психиатры лечить не берутся.

И что же это получается? Вот перед вами очередная «хорошая девочка», желающая разобраться в себе, но почему-то за наш счет, за счет читателя. И эту же цель В. Пустовая преследует в своем романе, составленном из сетевых постов. В недавно вышедшей и немедленно расхваленной коллегами (например, Жучковой) «Оде радости» В. Пустовая буквально требует, чтобы читатели ее «выслушали».

Однако до написания собственного «блогоромана» Пустовая была другого мнения о подобном «жанре»: «Легко было бы поставить во главу новой литературы блог – но модуль блога бесконечно изменчив, всеяден, ужимаем и растяжим. Блог еще не жанр, а идеальный полигон распада и новой сборки знакомых жанровых элементов». То есть делать из постов роман вроде как нельзя. Кому-то другому. Но, как говорил Мюллер: «Мне – можно».

Правда, уже тогда критикесса принялась нахваливать «новую искренность», не представляющую собой ничего, кроме смеси детских обид и заурядного нытья: «Книгам о настоящем времени пока трудно приписать какое-то единство метода или идеи – если только не принять за точку отсчета принцип раскачивания, разваливания, распускания того, что принимается нами сегодня за большой русский роман.

Книги о настоящем куда больше похожи на манифесты, нежели на романы.

И воспринимаются на общем литературном фоне как своего рода казусы – отклонения от почетного и широкого ряда, взбрыки авторского воображения, мутации жанра, литературные приколы».

И опять какой «почетный и широкий ряд» – нет, не даются критикессе ни тропы, ни эпитеты.

Сырой, не перечитанный, не выправленный, никак не проработанный текст романа Пустовой обрушивает на читателя какие-то ужасающие словечки и словосочетания, которых в русском языке попросту нет: «Кимсанчика, кормленного бабушкой мясом» (что за слово «кормленного»? перекормленного, закормленного, откормленного?); «я рыдалась маме, что мне никогда столько мяса не съесть» (в великом и могучем есть слово «плакаться», а «рыдаться» – нет); «каково играется на стороне мамы» (знает ли критикесса разницу между словами «играть» и «играться»?), «ребенок безразмерная затычка на месте любого отсутствия», et cetera, et cetera…

Да и в статьях своих Валерия Ефимовна постоянно выдает «речекряки», которые давно стали ее визитной карточкой: «Человек литературен по природе – потому что не может не вжевывать резину в почву опыта», «с пафосом автора нельзя не согласиться, но он, в обычаях популярного чтива, не мешает услаждаться».

Госпожа Пустовая, нет такого слова в литературном русском языке – «услаждаться». Есть слова «наслаждаться» и «услаждать». Нет и слова «вжевывать», а тем более «в почву». И ваши: «Посвященные читатели распознавали звезд актуальной культуры, выведенных под нелицеприятными фамилиями» – это, простите, шизофазия пополам со сленгом. Не бывает нелицеприятных фамилий – ни в истинном значении этого слова («объективный»), ни в переиначенном по безграмотности («нелестный, неприятный, неприязненный»).