Array Антология - Гендер и язык

Сходные результаты обсуждает Аммон [Ammon 1973]. Он установил для Швабии заметные различия между домохозяйками и работающими женщинами старшего и среднего возраста. Работающие женщины предпочитают литературный язык. Здесь нет больших расхождений с Николс и Милроями в том, какие коммуникативные требования предъявляет профессия. Все эти исследования позволяют понять, что работающая женщина неизбежно обращается к стандартной манере говорить. Они не ставят в дальнейшем вопроса о влиянии именно больших перемен последних 40 лет, на интенсивные изменения в языке пожилых и молодых женщин.

Язык женщин уподобляется языку мужчин, но все же не становится полностью ему подобным. Необходимо проводить различия внутри вариантов языка, если мы хотим обнаружить в отчасти неустойчивых результатах социолингвистических исследований корреляции с переменной пола. Различные исследования обнаруживают, что там, где женщины также говорят на диалекте, он отклоняется от мужского варианта диалекта (например, [Nichols 1983; Milroy, Milroy 1978]). В работах Милроев по исследованию диалектов Белфаста было обнаружено, что женщины из Клонарда произносят звук [th], отсутствие которого считается одним из признаков диалекта и широко практикуется мужчинами. Сферы употребления женского и мужского вариантов диалекта различны.

Стиль речи может подвергаться символической эксплуатации. Если стиль символизирует для мужчин субкультурный престиж, то женщины могут использовать эти стилистические коннотации, чтобы точно так же демонстрировать принадлежность к группе. Способы речевого поведения, располагаемые на оси стандартное – нестандартное, могут быть использованы для разнообразных стилизаций и тем самым для символизации категорий идентичности. Если с пожилыми женщинами и их диалектом ассоциируется несовременность, более молодые женщины за счет слишком интенсивного употребления диалекта рискуют уподобиться им. Идентичность в коммуникации может быть реализована по обоим направлениям – отграничением от речевого поведения определенной группы и его заимствованием.

Существуют гендерно специфичные и гендерно независимые формы престижа, использование которых определяется стилем [Cheshire 1982]. Даже внутри стандартного и нестандартного вариантов языка женщины и мужчины могут говорить по-разному. В коммуникации в зависимости от ситуации общения и интенции могут использоваться конвергенция (один социальный слой, одна группа и проч.) и дивергенция (противоположный пол, различные социальные роли и проч.) (о теории аккомодации см. [Giles, Smith 1979]). Высокий потенциал этих средств стилизации обусловливает их выбор в каждом конкретном случае. Социолингвисты должны выявить, какие переменные могут использоваться для маркирования гендерных различий, а какие – для социальных и / или для маркирования степени формальности ситуации. Принадлежность мужчин к тому или иному социальному слою представляется определяющей для их речевого поведения. «Колебания в таблице» [Ruoff 1973] становятся понятными, если представить женщин и мужчин как субъектов, которые используют язык хотя и неосознанно, но все же целенаправленно для определения ситуации и категоризации идентичности. Тем не менее неправомерно утверждать, что социальная группа и пол просто коррелируют с языковыми переменными, вместо этого необходимо в определенных ситуациях процессуально отображать применение языковых методов различения.

Фонетико-фонологические исследования Водак [Wodak 1981; 1982; 1985] и Моосмюллер [Moosmiiller 1984] речевого поведения матерей и дочерей в Вене обнаружили, что особенности семьи, характеристики людей, модели отношений, структуры конфликта и т. д. определяют варианты внутри венского разговорного языка. Так была обоснована теория социопсихологических вариантов [Wodak, Moosmiiller 1982]. Было установлено, что именно развитие языка женщин определяется не только социологическими, но и психологическими параметрами. Мать оказывает неодинаковое влияние на сыновей и дочерей. Так, мы знаем из психоаналитической литературы, что сыновья переживают разрыв с матерью иначе; у дочерей он происходит мучительнее. Интересы исследователей вращались вокруг вопросов: используют ли дочери язык для маркирования собственной идентичности? отграничиваются ли они при помощи языка от матерей (предположительно сильнее, чем сыновья)? доходит ли дело до языкового варианта в зависимости от отношения матери, структуры семьи и желаемой новой идентичности детей (социальный взлет /падение, другой полоролевой образ и т. д.)? в какой мере за счет исследования языка матерей и их дочерей мы можем рассмотреть процессы гендерной идентификации, а также возникновение гендерно специфичных различий?