Владимир Алпатов - Языкознание - От Аристотеля до компьютерной лингвистики

С другой стороны, собственно изучение графики в отличие от изучения фонетики не играло в европейской традиции большой роли. Видимо, причиной послужила относительная простота фонетического письма (в начале книги я упоминал, что в античном мире обучение грамоте считалось ремеслом). А престиж, которым до того всё же пользовалось письмо, резко упал в эпоху романтизма, в первой половине XIX в. Тогда распространилось представление, согласно которому настоящее бытие язык имеет только в устной форме, поскольку устную речь используют все, а письменную — только сравнительно узкий круг образованных людей. Письмо стали считать «искусственной» формой, ограниченной в своем функционировании. Такое представление, появившееся в период, когда в Европе было еще много неграмотных, сохранялось и тогда, когда грамотность стала всеобщей. По-видимому, отсюда происходит смешение двух разных противопоставлений в языке: устного письменного и разговорного книжного, о чём дальше пойдет речь. С этим было связано и другое мнение: письменность — лишь вспомогательная перекодировка устной речи, практически необходимая, но не играющая самостоятельной роли. Так, как мы видели, считал в начале ХХ в. и Ф. де Соссюр. Лингвисты приравнивали письмо к другим, действительно вспомогательным системам коммуникации вроде сигнализации флажками и телеграфной азбуки Морзе, считая, что язык при разных способах реализации (как иногда это называют лингвисты, в разных манифестациях) остается тем же самым. Так вслед за Соссюром считали в большинстве своем и структуралисты.

При этом многое не учитывалось, хотя, безусловно, в разных языках соотношение устного и письменного вариантов языка может быть различным. Значительнее всего оно в языках с иероглифической письменностью. Рассказывают о таком случае. 15 августа 1945 г., когда император Хирохито выступил по радио (впервые в истории страны) с заявлением о капитуляции, многие слушатели его не поняли, а некоторые даже решили, что он объявляет о победе в войне. Дело было, прежде всего, в том, что в японском языке, особенно среди многочисленных заимствований из китайского языка, весьма распространена омонимия, снимаемая на письме благодаря иероглифам, но неустранимая в устной речи. Когда в Японии в 1920-е гг. появилось радио, первоначально в радиопередачах просто читали уже написанные тексты, например статьи из газет, которые отличались сильно выраженной книжностью с громадным количеством китаизмов, и статьи эти невозможно было адекватно воспринять на слух. А император читал именно письменный текст.

И сейчас в Японии можно постоянно наблюдать, как, например, письменный текст научного доклада, розданный участникам конференции, не вполне соответствует тому, что говорится с трибуны или кафедры. Термины (в большинстве составленные из китаизмов), записанные последовательностями иероглифов, заменяются в устном тексте либо описательными выражениями, либо словами, взятыми из английского языка: на слух это понятнее. А на телевидении, если диктор читает новости, принято их дублировать на табло или бегущей строкой: если зритель что-то не поймет на слух, то сможет прочесть. Однако тексты вовсе не идентичны: обычно устный текст новостей более развернут, письменный же — сжат и содержит только главную информацию.

В японском языке играют важнейшую роль и формы вежливости (этикета), упоминавшиеся в разделе о говорящем и слушающем. Эти формы по-разному функционируют в устной речи и на письме. В письменном тексте при изложении точки зрения какого-нибудь уважаемого ученого может не быть никаких форм вежливости, но при чтении текста эти формы почти обязательно добавляются: при устном общении правила этикета намного жестче. В устном тексте могут добавиться и не обязательные в письменном докладе этикетные формулы по отношению к собеседникам.

Русский язык, казалось бы, не имеет столь больших расхождений. Но, разумеется, мы ощущаем, что наиболее привычные для нас разновидности письменных текстов (деловые, газетные, научные и др.) имеют отличия от типичных устных текстов, отличающихся непринужденностью и чаще связанных с бытовыми темами. В связи с этими отличиями говорят о разговорных и книжных текстах. Предполагается, что разговорные тексты должны иметь устную реализацию, а книжные — письменную; исключение составляет разве что имитация разговорной речи в диалогах художественной литературы. Для разграничения разговорной и книжной речи, по-видимому, значимы темы общения (для разговорной речи бытовые, для книжной — интеллектуальные) и разное отношение к языковой норме (норма эксплицитнее и выдерживается строже в книжной речи). Разговорная речь обычно спонтанна и направлена на определенного собеседника (выше это было названо индивидуальным общением), а книжная заранее подготовлена и связана с массовым и квазииндивидуальным общением. Книжный текст обычно синтаксически сложнее, чем разговорный, и содержит специфическую книжную лексику.