Дмитрий Быков - Время изоляции, 1951–2000 гг.

У нас принято представление о русской литературе как о доброй, любящей, несколько сусальной, как писал Георгий Иванов, «сентиментальное онанирующее русское сознание». На самом деле, конечно , русская литература лучшие свои страницы писала кипящей желчью.Это было у Герцена, это было у Толстого, это было у страшного, ледяного насмешника Тургенева, у Салтыкова-Щедрина, уж сколько этого было у Достоевского, чего и говорить. Сама по себе доброта – хороший стимул, но ненависть, когда она подмешана в чернила, тоже придаёт литературе невероятную силу.

Свет этого романа до сих пор идёт и доходит. Не только потому, что эта книга всё-таки умеренно оптимистичная – всё-таки в ней есть борющийся герой, но главное в ней всё-таки то, что она несёт в себе радость от долгого молчания, наконец разрешившегося речью. Человек терпел, терпел и наконец сказал то, что чувствовал себя обязанным сказать. В этом смысле «Печальный детектив» – высшее достижение перестроечной литературы. И потому так жаль, что надежды Астафьева, связанные с его героем, оказались разбиты уже в самое ближайшее время, но, может быть, разбиты не до конца.

Отчётливо помню, как я уходил в армию в июне, а потом меня немножко ещё отпустили побродить по воле и призвали в первых числах июля 1987 года. Мне было особенно обидно уйти, не дочитав «Детей Арбата», которые начали публиковаться как раз в июньском номере журнала «Дружба народов», где их приходилось протаскивать через колоссальный пресс сразу нескольких инстанций. И Сергей Баруздин, тогдашний главный редактор журнала, героически пробил книгу. Можно сказать, что с 1987 года гласность закончилась и началась свобода слова. Произошло это не на публикации «Архипелага ГУЛАГ», которая случилась тремя годами позже, а на романе Рыбакова, который резко отделил довольно косметическую свободу 1986 года от разгула 1988-го. 1987 год – тот рубеж, на котором перестройка сделалась необратимой.

Роман «Дети Арбата» чрезвычайно показателен для истории советской литературы. Он пережил три волны, три абсолютно разных отношения к нему. Первая часть из будущей тетралогии была написана в общих чертах ещё в 1966 году и анонсирована тогда же «Новым миром». Когда же она наконец появилась в 1987-м, этот журнал, три его выпуска, рвали из рук, достать их было совершенно невозможно. Но мы-то получали, естественно, потому что мать всё-таки преподаватель литературы с большим стажем, все московские словесники были у неё в друзьях, и все нужные книжки оказывались у нас дома очень быстро, пусть и на 2–3 ночи. Книга была тогда абсолютной сенсацией. Анатолий Рыбаков сделался не просто знаменем перестройки и её прорабом, как это тогда называлось, а ещё и руководителем ПЕН-центра, только что народившегося в советской стране. «Дети Арбата» переиздавались многократно, были немедленно переведены на все европейские языки, вышли в Штатах, обеспечили Рыбакову широкую славу. Ну и, в общем, эта первая волна закончилась благополучно к 1991 году.

Несмотря на то что следующие части тетралогии – «Тридцать пятый и другие годы», «Страх», «Прах и пепел» – продолжали исправно выходить с интервалом в 2 года и к 1995 году всё это завершилось, последнюю часть уже, по сути дела, никто вдумчиво не читал. Произошли события, которые благостный дух перестройки очень сильно отделил от кровавых 90-х, как их теперь часто называют.

Вторая волна дурного отношения к Рыбакову связана с негативным, пренебрежительным отзывом Бродского, но отзыв этот был продиктован, я так полагаю, личной мстительностью, потому что Бродский редко бывал объективен. Рыбаков в своё время не оценил его стихи, когда Бродский был совсем молод. Ну и вообще стало как-то хорошим тоном обо всей перестроечной литературе отзываться как о розовой, наивной. И я даже помню, как моя тогдашняя возлюбленная в одном из писем мне в армию писала: «Не понимаю твоих восторгов по поводу «Детей Арбата». Убрать сталинский купол – что останется?» Действительно, линия Сталина в этом романе выглядела как-то отдельно от основной бытовой составляющей. После того, что Солженицын написал о Сталине в «В круге первом», а «В круге первом» – роман, появившийся уже в 1991 году в самом широком читательском обиходе, после этого что там говорить о рыбаковских разоблачениях. А уж после аксёновской московской трилогии и после первой её знаменитой части, в которой у Сталина случается подробно описанный понос, ну что уже добавить к этой десталинизации, к этой дегероизации вождя?