Дмитрий Быков - Время изоляции, 1951–2000 гг.

Забегая вперед, я хочу сказать, что поздний Распутин остался великим писателем. Конечно, он менялся. Временами он был и сталинистом, и апологетом православной духовности – у него красное и белое мешалось абсолютно. И, конечно, в своей отчаянной полемике с либералами, которых он ненавидел люто, он доходил до каких-то совершенно неприличных вещей. Но при этом всём его проза девяностых годов всё равно великая. Его страшный, сардонически насмешливый рассказ «Новая профессия» – о том, как инженер становится тамадой на свадьбе; его поразительная, слёзная повесть «Сеня едет» – про то, как мужик подобрал мальчика у цыган и стал этого мальчика растить, а потом цыгане наехали и его забрали, и он без всякого сожаления его покинул, а у Сени в результате вся жизнь рухнула, потому что он мальчика успел полюбить. И последняя его повесть «Мать Ивана, дочь Ивана», в которой рассказывалась близкая к «Ворошиловскому стрелку» история о женщине, которая сама убила насильника, отомстила за унижение дочери, за насилие над ней. Но даже в этой вещи, с её довольно стандартным сюжетом, довольно стандартными, к сожалению, мыслями, были куски такой дикой изобразительной силы, что по-прежнему медвежья сила, пусть и старого, пусть и раненого медведя, но она у Распутина чувствовалась. Да, он был великим писателем. И пожалуй, в «Пожаре» это сказалось наиболее ярко. Хотя эту вещь многие корили за публицистичность, но тогда ещё Распутин искал причины не вовне, а внутри. И речь там идёт вот о чём. Там две деревни, Егорьевка и Сосновка. Егорьевка постепенно пустеет, и места эти затопляются, они уходят под воду, вырубается лес. И вот главному герою Ивану Петровичу Егорову, бывшему танкисту, а ныне пенсионеру, надо переезжать в Сосновку, а он не хочет Егорьевку бросать. Там горят склады, горит вся эта деревня, и еду из продовольственного склада спасают только Иван Петрович со сторожем. А все остальные спасают водку. И спасая эту водку, передавая бутылки по цепочке, умудряются ещё и перепиться. Это так называемые архаровцы, которые приехали на сезонную работу валить лес, земля для них чужая и они её не любят. Вот водку они спасают, а сахар и муку спасает один человек. В результате ему что-то удаётся спасти, но в принципе большая часть и леса, и складов, и деревни выгорела – всё пожрал пожар. Там есть герой в лучших традициях классицизма, противопоставленный этому пожару начальник с фамилией Водников – то есть какая-то вода, охлаждающая этот огонь. Но у него ничего не получается, ему ничего не удается, он даже не может никого удержать от грабежа. Там, кстати, для того, чтобы достать инвентарь и начать тушить этот пожар, должна кладовщица открыть свой склад инвентаря. А она не открывает. Почему? А она боится начальства, потому что «а вы всё тут разграбите, а с меня спросят». Вот что у него сгорит, человек не боится, а что с него спросят недостающую бумажку, он боится. И это психологически невероятно точно, и невероятно точны портреты всех этих людей.

Я помню, как уже в 1986-м был целый симпозиум по современной прозе, и я, второкурсник журфака, поехал на него в Новосибирск от нашего научного студенческого общества. И вот там была, тогда эти вещи всех волновали, жесточайшая студенческая дискуссия: такой герой, как у Распутина, может быть назван героем нашего времени или нет. И вот я помню, что дискуссию эту разрешила замечательная местная преподавательница, я сейчас, к сожалению, не помню её фамилии, но она доктор наук, довольно известная женщина. Она сказала: «Вы напрасно ждёте от Распутина, что у него будет герой-борец, герой Распутина – страдалец». И я понял, как это точно, потому что, действительно, Распутин не описывает борцов, он описывает людей, героически несущих свой крест. Вот этот Иван Петрович – он не может остановить пожара. Он страстотерпец, и настоящая Россия, по Распутину, из таких и состоит. Если человек умеет что-то организовать, это для него всегда подозрительно, а вот если он умеет терпеть и страдать, это, по Распутину, русская душа.

Финал «Пожара» тоже довольно амбивалентен. Герой после пожара, когда почти всё выгорело, идёт в весенний лес и там, то ли принимая, то ли отвергая его, молчит земля. Помните, как Штирлиц сидит в весеннем лесу? «Белый Бим» так же заканчивается. Вообще русские писатели любят заканчивать свои сочинения в весеннем лесу, потому что это серьёзная эмоциональная точка.Но здесь этот весенний лес превращается в очень важную метафору: это земля, которая то ли оживёт, то ли не оживёт. Она может уже и не ожить. Очень может быть, что пожар, разгулявшийся по России, и водохранилище, затопившее её, уже уничтожили всё, уже здесь перестраивать нечего, восстанавливать нечего. Такая мысль у Распутина появляется. И поэтому «Пожар» – одна из самых горьких книг времён перестройки.