Екатерина Ляпушкина - Введение в литературную герменевтику. Теория и практика

Сведéние действительности к «сущему» есть, по Хайдеггеру, результат метафизического взгляда на мир, и такой взгляд оценивается им крайне негативно – это порочный взгляд, уводящий от понимания подлинного смысла бытия. Именно с этим взглядом Хайдеггер связывает существенные недостатки современного европейского миросозерцания, озабоченного познанием мира как внешней по отношению к человеку данности, которую можно разложить на определенные составляющие, подвергнуть рациональному анализу, а результаты в качестве окончательной объективной истины о мире использовать в неких практических целях.

Научный подход к миру не вызывает у Хайдеггера никакого доверия: его не удовлетворяют ни метод, ни цель научного познания. Первый подразумевает расчленение действительности, которое, как показал Хайдеггер, означает, в сущности, отказ от нее, потому что, расчленив ее, разложив на составляющие, измерив, взвесив, исчислив и т. д., можно получить очень точные данные – числа, показатели, схемы, – все что угодно, но только не саму действительность, потому что она-то явлена в своей целостности и остается собой до тех пор, пока сохранена именно как целостность. Вот почему Хайдеггер и считает, что научный взгляд на мир не может обнаружить его (мира) смысл – при таком взгляде из поля зрения ускользает сам объект понимания.

Не меньший скепсис вызывает у Хайдеггера и цель научного познания, ее прагматический характер. Согласно Хайдеггеру, смысл бытия не может быть использован для решения каких бы то ни было практических задач, постижение смысла может быть только бескорыстным, потому что смысл может только открыться – сам, но с ним ничего сделать нельзя; в него можно всматриваться, но его нельзя употребить, применить к чему-то: смысл не может иметь никакой функции; то есть единственной целью постижения смысла может быть только само постижение смысла – и ничего более.

В противоположность «сущему» единую, целостную, нерасчлененную действительность Хайдеггер называет бытием . Бытие лежит в основе и за пределами сущего, и именно оно должно стать предметом понимания, герменевтическим предметом, потому что именно и только оно о смысл ено. Вопрос заключается в том, где, на каких путях может осуществляться поиск смысла бытия. Хайдеггер отвечает на этот вопрос, основываясь на идеях феноменологического учения Гуссерля, на концепции понимания как способа бытия. Для него очевидно, что само бытие дано только в понимании бытия; но поскольку это понимание свойственно лишь человеку, именно человек оказывается той точкой, в которой, собственно, и осуществляется бытие и в которой оно может предъявить свой смысл. Бытие человека, таким образом, есть понимающее самое себя бытие.

Для того чтобы подчеркнуть специфически «человеческий» момент в осмыслении проблемы бытия, чтобы сфокусировать внимание на бытии именно как бытии человека, в своей знаменитой работе «Бытие и время» (1927) Хайдеггер вводит производный от традиционного Sein («бытие») термин Dasein , который буквально может быть переведен как тут-бытие (или вот-бытие , или здесь-бытие ). Тут-бытие находится в нерасторжимой связи с бытием как таковым, являясь его исторической («здесь-и-сейчас») реализацией, то есть само бытие исторически конкретизируется, или совершается в истории, в облике тут-бытия. (Отметим, что сопряжение Хайдеггером герменевтических проблем с проблемой историчности свидетельствует еще об одном моменте связи его философии с учением Дильтея.)

Помимо приведенного перевода («тут-бытие»), существует также еще один перевод хайдеггеровского термина Dasein – бытие сознания , который не столько точно соответствует немецкому оригиналу, сколько уже расшифровывает его смысл, являясь своего рода переводом-комментарием и буквально называя самое существенное свойство того явления, о котором говорит Хайдеггер. Этим свойством оказывается принципиальная нерасчленимость человека и бытия, поскольку человек являет себя в сознании, сознание есть способ его бытия, а бытие, в свою очередь, открывается только сознанию. Термин «бытие сознания», таким образом, равно подразумевает, что сознание бытийно, а бытие осознанно, то есть применительно к человеку бытие и сознание оказываются тождественными друг другу понятиями.

Как понимающее самое себя, бытие человека, то есть тут-бытие, подразумевает собственную принципиальную незамкнутость – оно есть прежде всего открытое бытие в том смысле, что оно всегда направлено на мир: человек не просто «есть», но он «есть в мире» (очевидно, что хайдеггеровская «открытость» тут-бытия соотносится с идеей Гуссерля об интенциональности сознания). Открытость мыслится Хайдеггером как чрезвычайно существенное, конститутивное свойство тут-бытия, которое в свою очередь определяет другое, не менее важное его свойство – устремленность к будущему. То есть тут-бытие не является чем-то окончательным и завершенным, оно находится в состоянии непрерывного становления, которое постоянно осуществляется за счет обращенности к будущему. Именно в процессе такого открытого, становящегося бытия в человеке совершается истина бытия, то есть бытие обнаруживает собственный смысл. По мысли Хайдеггера, истина бытия не есть нечто, внеположное человеку, к чему он может подойти, приблизиться, чем он может завладеть и т. д. – этими методами достигается только верное, правильное знание (то есть то, что имеет отношение к «сущему», к научному постижению мира). Истина же, о которой говорит Хайдеггер, вообще не является атрибутом знания, она принадлежит самому бытию (о настоятельной необходимости различать научную истину и истину бытия см., в частности, работу Хайдеггера 1942 года «Учение Платона об истине»), и как таковая она может только сама свершаться в человеке, который, в свою очередь, может быть только открыт ей, готов к ее свершению в нем самом. Таким образом, в системе Хайдеггера человек предстает как возможность истины свершаться, обнаруживать себя.