Дмитрий Лихачев - Великое наследие

В вопросе о языческом характере «Слова» также не все обстоит так просто, как это представляется скептикам. Действительно, в «Слове» язычество выражено сильнее, чем в каком-либо другом сохранившемся памятнике XII века. Однако наши представления о язычестве в XII веке вследствие случайной гибели или сознательного уничтожения церковными книжниками памятников светской письменности недостаточно полны. Вместе с тем, как показывают исследования последних десятилетий, специально со «Словом» не связанные, язычество и двоеверие в XII веке были гораздо более сильными, чем это представлялось еще недавно. Языческие и двоеверные представления были очень распространены даже в верхах феодального общества, в княжеской среде. Современные сведения об этом язычестве целиком подтверждают ту картину, которую нам рисует в этой области «Слово» [283] Комарович В. Л. Культ Рода и Земли в княжеской среде XI – ХIII вв. // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. XVI. М.; Л., 1960. Сапунов Б. В. Ярославна и древнерусское язычество // «Слово о полку Игореве» – памятник XII века. С. 321–329. .

Слабость гипотезы скептиков выступает особенно отчетливо в ее «положительной» части, там, где скептики обосновывали утверждающую часть своей концепции: когда, где, как и кем было создано «Слово о полку Игореве». Изымая «Слово» из литературной и исторической обстановки XII века и перенося его в XVIII век, скептики должны были бы показать его соответствие именно XVIII веку. Это они и пытались сделать, но далеко не полно.

Соответствие «Слова» литературным вкусам XVIII века было предметом высказываний первых скептиков и их поздних продолжателей. Первые скептики указали на признаки «оссианизма» «Слова», то есть близости к песням Оссиана «Макферсона», обнародованным в конце XVIII века. Однако после открытия «Задонщины» оказалось, что большинство этих признаков присутствует и в этом последнем памятнике конца XIV – начала XV века и, следовательно, не могут быть признаны за таковые. Об оссианизме «Слова» не говорилось до появления работ А. Мазона. Последний возобновил поиски оссианизма в «Слове», однако странным образом не обратил внимание, что многие из указываемых им вслед за первыми скептиками признаки оссианизма наличествуют уже и в «Задонщине». Защитники подлинности «Слова» подвергли поэтику оссианизма подробному анализу в сопоставлении с поэтикой «Слова» и продемонстрировали их совершенное различие [284] Jakobson R. L’authenticité du Slovo. С. 272–290; Лотман Ю. M. «Слово о полку Игореве» и литературная традиция XVIII – начала XIX в. // «Слово о полку Игореве» – памятник XII века. С. 330–405. Ср. также в статье Н. К. Гудзия: По поводу ревизии подлинности «Слова о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве» – памятник XII века. С. 104–111. .

Техника мистификаций, подделок и стилизаций также имеет свою историческую обусловленность и изменяется исторически. Литературные подделки появляются только на определенном уровне литературного развития. Скептики сопоставляли «Слово» с западноевропейскими подделками конца XVIII века, но они не обратили внимания на тот факт, что конец XVIII века, отмеченный в России огромным количеством открытий рукописей и письменных памятников, не знал у нас ни литературных мистификаций, ни литературных подделок. Первые русские подделки и стилизации появляются лишь в начале XIX века, причем эти подделки (Бардина и Сулакадзева) отличались большой примитивностью и носили совсем особый характер, резко отличный от «Слова о полку Игореве» [285] См. о подделках начала XIX в.: Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. (Бардин и Сулакадзев) // Проблемы источниковедения. Т. V. М., 1956. .

Крайне запутанными оказываются и мотивы создания «Слова о полку Игореве», с точки зрения скептиков. Если считать, что «Слово» создано для оправдания русских завоеваний на северных берегах Черного моря, то в такого рода оправданиях империализм Екатерины II вовсе не нуждался [286] Об этом: Соловьев А. В. Послесловие // Заметки к «Слову о полку Игореве». Вып. 2. Белград, 1941. С. 57 и др. . Достаточно сказать, что даже разделы Польши не требовали никаких исторических мотивировок. Дипломатия XVIII века к историческим оправданиям не прибегала и историю не фальсифицировала. Нелегко увидеть в «Слове» и произведение, воспевающее русское прошлое: заменить памятник о величайшей победе русских над татарами («Задонщина») произведением о поражении малозначительного новгород-северского князя от половцев («Слово о полку Игореве») было бы в этих целях по меньшей мере нерасчетливо. Еще труднее было бы увидеть в создании «Слова» стремление поднять представление о древнерусской литературе. Для этого никак не годилась фольклорная основа «Слова», так как фольклор в течение всего XVIII века, а частично и в начале XIX века, признавался низшим родом искусства [287] Лихачев Д. С. Черты подражательности «Задонщины»: (К вопросу об отношении «Задонщины» к «Слову о полку Игореве»). С. 105–106. О том, как понимался фольклор в XVIII веке в России, см.: Азадовский М. К. История русской фольклористики. М.: Учпедгиз, 1958. С. 67 и сл. . Пытались скептики предположить, что «Слово» было создано без особой цели, как литературное баловство, как «pastiche» [288] Предположение о том, что «Слово» написано без намерения создать подлог, как своего рода «литературное баловство», впервые высказано А. Мазоном (L’auteur probable du Роémе d’Igor // Comptes rendus des séances du l’année 1944, 2-me trimestre). , но тогда почему же в «Слово» было вложено столько труда и было проявлено столько заботы, чтобы мистификация не была разоблачена?