Марсель Ферран: О так называемом «самостоятельном» деепричастии в современном русском языке

В современном русском языке деепричастие, как правило, относится к подлежащему главного глагола, но встречаются и отклонения от этого правила, в том числе даже у крупнейших писателей. Обычно считается, что эти отклонения связаны с «большей сказуемостью» древнерусского причастия, перешедшего в современное деепричастие. Предлагаемый в данной статье пересмотр вопроса опирается на анализ функционирования как современного деепричастия, так и причастия самостоятельного. Дополнительно затронут вопрос о возможном влиянии французского языка [1] Мои примеры взяты у следующих авторов: Булаховский Л. А. Курс русского литературного языка. Т. II. Киев, 1953; Буслаев Ф. И. Опыт исторической грамматики русского языка. М., 1858; Валимова Г. В. Особые случаи употребления деепричастий // Уч. зап. Рост. гос. ун-та. Т. 74, вып. 1, 1945; ГА — Грамматика русского языка. М., 1954; Коротаева Э. И. Особые случаи употребления деепричастия в литературном языке XVII и XVIII столетий // Уч. зап. ЛГУ. 1959, №277; Никифоров С. Д. Глагол, его категории и формы в русской письменности 2‑ой половины XVI в. М., 1952; РГ — Русская грамматика. М., 1980. .

Правило употребления современного деепричастия установлено Ломоносовым: «Весьма погрешают те, которые по свойству чужих языков деепричастия от глаголов личных лицами разделяют. Ибо деепричастие должно в лице согласоваться с главным глаголом личным, на котором всей речи состоит сила: идучи в школу встретился я с приятелем; написав я грамотку посылаю за море . Но многие в противность сему пишут: идучи я в школу, встретился со мною приятель; написав я грамотку, он приехал с моря; будучи я удостоверен о вашем к себе дружестве, вы можете уповать на мое к себе усердие ; что весьма неправильно и досадно слуху, чувствующему правое Российское сочинение» (М. В. Ломоносов, Российская грамматика, §466).

Правила Ломоносова, а с ним и осуждения отклонений, придерживались грамматисты в течение XIX в. Оно имеет силу закона в грамматике и до сих пор [2] Правило Ломоносова, так сказать, укоренилось в русской грамматике раз и навсегда. Вот как о нем отзывается специалист по деепричастию Репина: «Есть случаи, когда деепричастие употребляется самостоятельно, т. е. без связи с подлежащим […]. Такое употребление деепричастий в русском языке встречается очень редко, и против него высказывался еще Ломоносов.» Больше ничего. Репина Е. Е. Роль деепричастия в современном русском литературном языке // Русский язык в школе. 1939. №2, стр. 62. Вообще отзывы о правиле Ломоносова только хвалебны. .

В литературе предмета наряду с примерами отклонений от правила Ломоносова приводятся факты известной адвербиализации деепричастия, представляющие собою отдельный вопрос, во-первых, потому что деепричастия, превратившиеся в наречия или предлоги, функционируют теперь как наречия или предлоги, а не как деепричастия (они потеряли, в частности, управление), во-вторых, потому что превращаются в наречия или предлоги и деепричастия, относящиеся к подлежащему главного глагола, например, сидя, положа руку на сердце и т. п. В работах о современных отклонениях привлекаются, с другой стороны, и старые пословицы, часть из которых взята даже из сборника пословиц XVII в. [3] Сборник Симони. Они, разумеется, не принадлежат уже современной системе, и потому я исключил их из дальнейшего рассмотрения.

Деепричастный оборот с инфинитивом в роли главного глагола занимает первостепенное место в комментариях грамматистов XIX в. как пример отклонения от правила Ломоносова. Для Буслаева (1858, §275) это отклонение объясняется тем, что инфинитивная конструкция безличная: «Независимое деепричастие употребляется в русском языке преимущественно при глаголе безличном, напр.: Родясь в романической земле, как не любить поэзии? » (Карамзин). Валимова (1945: 13) разделяет это мнение. Иными словами, деепричастие здесь не относится к подлежащему главного глагола якобы по причине его отсутствия: «безличность» отождествляется с «отсутствием подлежащего». Действительно, инфинитив не имеет подлежащего (в именительном падеже), однако он имеет субъект в дательном падеже, названный или подразумеваемый (так называемый «дательный субъекта»). Деепричастие относится к этому субъекту. В случае фразы Карамзина речь идет о субъекте типа «обобщенно-личного»: «мы», «ты» и т. п.