Дмитрий Быков - Русская литература - страсть и власть

На Рогожском раскольничьем кладбище героиня видит похороны старообрядческого архиепископа. Гроб – дубовая колода, устланная хвоей могила, песнопения, мороз, солнце и снег – «красота и ужас». По утрам («или по вечерам, когда вы не таскаете меня по ресторанам») ходит в кремлевские соборы, где дьяконы, как пересветы и осляби, черные, огромные.

Давайте вспомним, что такое Чистый понедельник. В России Великий пост соблюдается довольно своеобразно. После разгула масленицы всегда наступает первый день Великого поста, он же Чистый понедельник, который обычно проходит следующим образом. Люди с утра, как это называется, полощут рот, то есть опохмеляются после масленицы. Потом идут париться в баню. Поэтому понедельник и «чистый». Надевать в этот день принято все самое старое и самое рваное. Питаться исключительно только чаем и баранками. А героиня устраивает себе перед самым Чистым понедельником, в сущности, в первый день Великого поста, некое кощунство. В ночь на Великий пост она отдается герою после многих раздумий и мучений. Она обставляет свое падение – для нее это действительно падение – довольно романтически. Сначала они едут на пошлый капустник Художественного театра. Хохочут. Потом едут домой в светлой лунной метели. «Какой-то светящийся череп», – говорит она про месяц. Утром, утомленная, говорит: «Нынче вечером я уезжаю в Тверь. Надолго ли, один Бог знает…» А недели через две герой получает письмо: «В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг…»

В сущности, то, что происходит с героиней, может быть интерпретировано и как красивая и горестная история, и как смехотворная. Вопрос в том, кто бы это писал. Если бы это писала добрая, веселая с ее простым английским нравом Надежда Александровна Бучинская, она же Тэффи, то это была бы комическая история. Вот рассказ Тэффи «Демоническая женщина» (1914), написанный задолго до бунинского рассказа.

Демоническая женщина отличается от женщины обыкновенной прежде всего манерой одеваться. Она носит черный бархатный подрясник, цепочку на лбу, браслет на ноге, кольцо с дыркой «для цианистого калия, который ей непременно пришлют в следующий вторник», стилет за воротником, четки на локте и портрет Оскара Уайльда на левой подвязке.

<���…>

За столом демоническая женщина ничего не ест. Она вообще никогда ничего не ест.

– К чему?

<���…>

Но всегда у нее есть какая-то тайна, какой-то не то надрыв, не то разрыв, о которой нельзя говорить, которого никто не знает и не должен знать.

– К чему?

<���…>

Кавалеру, провожающему ее с бала и ведущему томную беседу об эстетической эротике с точки зрения эротического эстета, она вдруг говорит, вздрагивая всеми перьями на шляпе:

– Едем в церковь, дорогой мой, едем в церковь, скорее, скорее, скорее. Я хочу молиться и рыдать, пока еще не взошла заря.

Церковь ночью заперта.

Любезный кавалер предлагает рыдать прямо на паперти, но «она» уже угасла. Она знает, что она проклята, что спасенья нет, и покорно склоняет голову, уткнув нос в меховой шарф.

– К чему?

<���…>

Бывают неприятные и некрасивые минуты жизни, когда обыкновенная женщина, тупо уперев глаза в этажерку, мнет в руках носовой платок и говорит дрожащими губами:

– Мне, собственно говоря, ненадолго… всего только двадцать пять рублей. Я надеюсь, что на будущей неделе или в январе… я смогу…

Демоническая ляжет грудью на стол, подопрет двумя руками подбородок и посмотрит вам прямо в душу загадочными, полузакрытыми глазами:

– Отчего я смотрю на вас? Я вам скажу. Слушайте меня, смотрите на меня… Я хочу – вы слышите? – я хочу, чтобы вы дали мне сейчас же – вы слышите? – сейчас же двадцать пять рублей. Я этого хочу. Слышите? – хочу. Чтобы именно вы, именно мне, именно мне, именно двадцать пять рублей. Я хочу! Я тввварь!.. Теперь идите… идите… не оборачиваясь, уходите скорей, скорей… Ха-ха-ха!

Истерический смех должен потрясать все ее существо, даже оба существа – ее и его.

– Скорей… скорей, не оборачиваясь… уходите навсегда, на всю жизнь, на всю жизнь… Ха-ха-ха!

И он «потрясется» своим существом и даже не сообразит, что она просто перехватила у него четвертную без отдачи.

Очень похоже, правда? Просто одна героиня увидена тяжелым взглядом Тэффи, а другая – восторженным взглядом Бунина. Бунин сумел написать эту пошлость трагически. Потому что он эту пошлость любит, он ее обожает. Для него она – душа России. А душу русскую он любит страстно. Его не останавливают внешние приметы этого времени. Это приметы времени, когда он был счастлив, это лучшее для него время. Оно не пошлое для него, оно для него бесконечно милое.