Дмитрий Быков - Русская литература - страсть и власть

Когда умирает Екатерина, воцарение Павла многие встречают с надеждой. На наше счастье, Крылов оказался умней и от Павла ничего доброго не ждал. Только после того, как от апоплексического удара табакеркой заканчивается жизнь Павла, Крылов осторожно возвращается в литературу. Он ждет еще пять лет, сочиняя, переводя. Переводит две басни из Лафонтена – «Дуб» и «Трость»; вроде бы получилось. В 1809 году о первых его баснях пишет статью Жуковский: несмотря на грубость слога, пишет Василий Андреевич, в этом есть что-то русское, национальное, и, может быть, Крылов станет первым нашим русским Лафонтеном. Статья очень умеренная, аккуратная. Наконец, после 1809 года начинают выходить знаменитые книжечки крыловских басен, и в каждой из них примерно двадцать текстов. Всего их при жизни его выходит девять. Десятая и одиннадцатая подготовлены им.

Главное, что Крылов привнес в русский стих, – это изумительно виртуозное владение превосходно интонированным, абсолютно разговорным разностопным ямбом. Поэтому крыловские басни так легко запоминаются. Их прекрасная афористичность, очень точно поставленная интонационная точка («Баснь эту можно было бы и боле пояснить – / Да чтоб гусей не раздразнить»), умение вовремя замолчать, прекрасное поле, пространство иронической недоговоренности – все это Крылову очень присуще.

Крылов принес в поэзию язык улицы. И Пушкину уже было на кого равняться. И не случайно в своем «Видении на берегах Леты» Батюшков одарил его бессмертием: произведения других тонут, а творения Крылова всплыли все, «и вскоре / Крылов, забыв житейско горе, / Пошел обедать прямо в рай».

Тогда-то и начинает формироваться имидж Крылова – тихого, сонного, одна только у него страсть: он любит смотреть на пожары. Когда что-нибудь горит, Крылова лошади несут туда первым. Это не пиромания. Он своих сочинений не жег, в отличие от Гоголя. Это странная, затаенная радость, когда что-нибудь торжественно и пышно рушится. С фейерверком. И это единственное, что осталось от молодого, буйного мизантропа Крылова.

Когда Грибоедов, буквально взявший у него многие приемы, и в том числе эту замечательную разностопную ямбическую речь, читает Крылову первые фрагменты «Горя от ума», он ожидает более всего, что Крылов заснет. Но Крылов не засыпает. Он весь трясется как бы от сдерживаемого смеха, и только потом Грибоедов замечает, что Крылов плачет. «А что такое? Ну неужели так плохо?!» – «Да не плохо, но если бы я так написал при матушке Екатерине, знаешь ли ты, где бы я был?!» Это была тоска по своему нереализованному дару – ведь и он мог бы так.

Трагедия жизни Крылова во многих отношениях в том, что, как правильно говорил Бродский, в России нужна слоновья шкура. Не выдерживает литературного поприща человек, который может быть и робок, и нежен, и мизантропичен, и романтичен. И «Почта духов» – это книга тяжеловесного, мрачного русского лентяя, русского мудреца, мудреца-романтика. Конечно, с этим жить невозможно.

Но, с другой стороны, вот что важно: то, что доступно этому мудрецу и романтику, совершенно недоступно другим. Книгу такой боли и такой страстности мог написать только совершенно неприспособленный к жизни, пугливый и уязвимый русский медведь, страшно сильный, страшно робкий и страшно сострадательный. Никому другому это не откроется. Поэтому «Почта духов» остается таким же единственным великим творением Крылова (мы сейчас о прозе говорим), как «Горе от ума» стало единственным великим творением Грибоедова, как «Москва – Петушки» – великим творением Ерофеева, единственным. И в том-то и ужас единственного творения, что в него вложена вся душа, а для того, чтобы продолжать, нужна слоновья шкура. А этой слоновьей шкуры у гения чаще всего нет. Тем значительнее подвиг тех немногих, кто все-таки умудрился реализоваться.

Нам же остается перечитывать крыловские басни и радоваться тому, что он сумел спрятаться хотя бы за стену этого жанра, хоть и через аллегорию, а все-таки свое досказал. Ну не случайно же приношение Грибоедова ему:

В свое время Леонид Мартынов написал, что лучшая картина Айвазовского – это неоконченная картина «Взрыв». Помните это стихотворение: