Нора Букс - Владимир Набоков. Русские романы

В главе V описание леса, «образ которого» Годунов «собственными средствами поднимал» до «первобытного рая», девственных джунглей, где чувствовал себя «атлетом, тарзаном, адамом», также является аллюзией на картины Руссо, в первую очередь на его «Экзотический пейзаж» ( Paysage exotique ); а образ загорающей в этом лесу немецкой школьницы – «…рядом с школьным портфелем […] лежала одинокая нимфа, раскинув обнаженные до пахов, замшево-нежные ноги, заломив руки, показывая солнцу блестящие мышки» – цитирование одной из последних работ художника «Сон» ( Rêve ). Сходство обстановки, изображение персонажа и его позы обеспечивает сближение полотна и текста, при этом текст является пародийным отражением живописного оригинала.

К этому ряду можно прибавить еще одно произведение живописи, гротеск Макса Эрнста «Нимфа Эхо» (La Nymphe Echo ), где в таком же девственном лесу изображена нимфа как безобразное, подобное страшному растению существо.

Использование аллюзии как приема «эротизации» повествования часто подчинено у Набокова пародийной задаче. Например, в романе многократно воспроизводится образ звезд: как традиционный образ поэтического арсенала – «том томных стихотворений» «Зори и Звезды» князя Волховского; в стихах самого Годунова: «…а улица кончается в Китае, а та звезда над Волгою висит»; как символ высшего космического разума и морали: «…помните, как Гёте говаривал, показывая тростью на звездное небо: “Вот моя совесть!”» Неспособность видеть звезды декларируется в «Даре» как невозможность постижения мировой красоты: о Чернышевском: «Он видел лишь четыре из семи звезд Большой Медведицы». Звездный мотив романа – аллюзия на стихотворение В. Ходасевича «Звезды» из цикла «Европейская ночь», опубликованного в «Сборнике стихов», которое обеспечивает пародийное отражение этого затертого поэтического образа:

Ср.: у Набокова о шахматном композиторстве, отождествляемом с литературным творчеством: «На доске – звездно сияло восхитительное произведение искусства: планетариум мысли».

Аллюзия на «Звезды» строится на общности образов: Большая Медведица, звезда любви, и на противопоставлении значений: звезды – символ совести и безнравственности, любви и проституции.

Эротический смысл в романе содержат аллюзии не только на живопись, но и на скульптуру. Надо, однако, отметить, что тема статуй в «Даре» маргинальна. «Знаешь, что больше всего поражало самых первых русских паломников по пути через Европу? (говорит Федор Зине. – Н.Б. )… городские фонтаны, мокрые статуи». Статуи в парках появляются в стихах Кончеева: «Виноград созревал, изваянья в аллеях синели…» Тема статуй, как она воспроизводится в произведении, и связанная с ней тема памятника (о своей работе над образом Чернышевского Годунов-Чердынцев говорит: «И нагромождая знания, извлекая из этой горы свое готовое творение, он еще кое-что вспоминал: кучу камней на азиатском перевале, – шли в поход, клали по камню, шли назад, по камню снимали, а то, что осталось навеки, – счет павшим в бою. Так в куче камней Тамерлан провидел памятник»), восходят, в первую очередь, к Пушкину, к его стихотворениям «Царскосельская статуя» и «Воспоминания в Царском Селе». Р. Якобсон пишет: «Общий элемент обоих стихотворений составляют мечтательные прогулки героя в сумраке роскошных садов, населенных мраморными статуями и кумирами божеств, и возникающее при этом чувство самозабвения» [212] Якобсон Р. Статуя в поэтической мифологии Пушкина // Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. С. 157. . Аналогично творческое блаженство Федора, вызываемое его мечтами, снами, воспоминаниями.