Ирина Левонтина - Честное слово

Очень жаль, что в современном русском языке нет слова инде . Из-за этого совершенно невозможно нормально перевести на русский название романа М. Кундеры, которое по-английски звучит как Life is elsewhere . По-немецки здесь будет слово anderswo , по-итальянски уже знакомое нам altrove . Мы же совершенные сироты – а ведь как славно было бы: “Жизнь инде ”.

Теперь перейдем ко второй части задачи: как же перевести это на латынь? Здесь подобный способ рассуждения нам не поможет, если мы незнакомы с латинскими местоимениями. Тут надо танцевать от того, что многие латинские слова используются в разных языках. И вот есть такое очень известное слово, которое как раз буквально означает “в другом месте”. В другом месте человек был, когда совершалось преступление, поэтому он не мог его совершить. Догадались? Конечно, это алиби . Слово alibi , кстати, тоже хорошо распадается на части.

Я вспомнила старую задачу, потому что опять задумалась о разного рода играх с местоименными словами. А задумалась я из-за подруги, которая гостила у меня на даче. Подруга стала жаловаться на то, как ее раздражает новое слово по-любому . Я садистически поинтересовалась, как она относится к вариантам полюбас и полюбэ . Ее аж передернуло.

Ну, полюбас и полюбэ – это ладно, это действительно чисто сленговые варианты. Но вот слово по-любому (есть еще орфоргафический вариант полюбому , однако он противоречит правилам русской орфографии, поскольку слова на по-…ому/ему или - ски пишутся через дефис: по-моему, по-дружески ) ставит меня в тупик. Дело в том, что, если разобраться, по смыслу это слово очень нужное, полезное. Оно соответствует популярному английскому anyway , без которого по-английски вообще трудно говорить и которое часто используется в качестве слова-паразита. В этом качестве оно помогает как бы отсечь предыдущую часть разговора и дает возможность не особо заботиться о том, насколько то, что ты собираешься сказать, логически связано с предшествующим. В полнозначном же своем употреблении anyway близко к русским оборотам как бы то ни было, так или иначе, в любом случае , но гораздо компактнее и выразительнее. И вот я думаю, что это самое по-любому появилось как аналог подобных громоздких сочетаний. Вообще русское любой по смыслу близко к английскому any . Смысл их состоит в указании на неограниченный спектр допущений.

Часто по-любому и полюбас переводят как “обязательно”, “непременно” (“Отзвонюсь полюбас” – то есть “Позвоню обязательно”). Однако обязательно содержит намек на некое обещание. Здесь же модальность немного другая, скорее эпистемическая: как бы ни развивались события, это будет так.

Итак. Слово нужное. Кстати, косвенно это подтверждается тем, что чуть ранее (вроде бы) появилось слово всяко в очень близком значении (“Ну, к пяти я всяко успею”). Кажется, с некоторым питерским оттенком. Сейчас по-любому , видимо, совсем победило всяко . Я говорю “кажется”, “вроде бы”, поскольку за такими вещами уследить очень трудно. Впрочем, есть бесценный источник подобных сведений – форум “Городские диалекты”, где, между прочим, про по-любому и всяко тоже написано (http://forum.lingvo.ru/actualthread.aspx?tid= 91705 ) .

Итак, меня интересует вот что. Слово по-любому , появившееся не меньше десяти – пятнадцати, а то и двадцать лет назад, очень распространилось, и это мне понятно. Но для меня загадка, почему из него никак не выветрится вульгарный душок (со всеми возможными реверансами по поводу региональных вариантов литературной нормы). Ведь моя подруга не одинока: я постоянно слышу от интеллигентных знакомых заявления типа: если составить мой личный словарь слов, которые я ненавижу, то первым в нем будет слово по-любому . Вот нам пишет некто Юрий Рябинин в газете, извините, “Завтра” (статья так и называется: “Не по-любому, а по-русски!”):

“Довольно многие стали употреблять выражение “по-любому” вместо “в любом случае”, “во всяком случае”, “непременно”. Диктор говорит: “«Зениту» еще один гол нужен по-любому”. Девица с голым животом в метро кричит подруге: “По-любому завтра встретимся!” – вот он настоящий, победно шествующий по нашей необъятной одной шестой американо-офенский диалект бывшего русского!

Признаюсь, я и сама это слово не то что ненавижу, но не употребляю. Почему же налет вульгарности так прочно к нему прилип, хотя в его смысле, как мы видим, ничего такого нет? Слова ведь меняют окраску. Так, словцо типа вообще пришло чуть ли не из речи братков, а интеллектуалами подхвачено за милую душу, сначала цитатно, а потом и от себя. А тут поди ж ты. В общем, это науке не известно. Наука пока не в курсе дела.