Олег Копытов - Модус на пространстве текста. Монография

В фольклореавторство не осознанно личное, а народное, поэтому субъективных логико-психологических переменных к диктуму (модуса) мы здесь вообще не найдем.

В документах(в другой и более широкой терминологии – в официально-деловом стиле речи) мы так же не предположим широкого хождения модуса, кроме некоторых, чаще имплицитных и окказиональных форм.

В поэзиии ораторике – есть простор для модуса. Но – смотря что мы будем понимать под поэзией и ораторикой. Поэзию в смысле – ритмо-метрические, чаще рифмованные тексты, стихи – мы не станем рассматривать скорее по техническим, чем по сущностным причинам. В трудах Ю. В. Рождественского поэзия – скорее родовое понятие, это создание вообще мира образов. В «Лекциях…» он так разделяет поэзию и прозу. «Соответственно предметно-тематической ориентации общие значения речи противопоставляются в двух направлениях – поэзии и прозе. Прозаобращена к значениям практических искусств, а поэзия – к значениям мусических искусств. Значения языковых знаков бывают близкими к поэзии (художественно-образными) и близкими к прозе (предметно-образными). В содержании каждого знака, даже в значении грамматических форм, присутствуют обе стороны – и поэтическая и прозаическая. Так, значение рода существительных в образном смысле указывает на пол, а в понятийном – на класс существительных. Эта двойная ориентированность справедлива для значений знаменательных слов. Два типа образности связаны с тем, что язык, будучи ориентированным на практическую семиотику, на такие системы, как чертежи, меры, сигналы, создает предметные образы, а будучи ориентированным на музыку, пластику тела, живопись, – художественные образы. Для создания образности значений язык прибегает к средствам звукоподражания, звуковой символике, этимологии внутренних форм, идиоматике, фразеологии, образным композиционно-стилистическим формам речи. И поэзия и проза оперируют не только образами, но и понятиями. Для их создания язык прибегает к различным типам определения значений слов (путем толкования, через синоним, перечислением по аналогии и др.) вплоть до прямого соотнесения слова с объектом, который это слово называет» [Рождественский 1990, 38]. Иными словами, мы станем утверждать главные модусные текстостроительные роли в поэзии, но только в той, что Ю. В. Рождественский называл прозо-поэзией, то есть технически организованной не как стихи и более обращенной не «к Музам», а к жизни.

Ораторику же, как впрочем, и массовую коммуникацию, мы объединяем с публицистикой. И вот почему. И Ю. В. Рождественский и в особенности А. А. Волков выделяют ораторику и массовую коммуникацию в отдельные виды словесности главным образом по параметру их генезиса, исторического развития, также – по параметру техническому, и по параметру целей, задач и взаимоотношения с адресатом. Мы же сосредоточимся только на том, что и ораторика, и публицистика и массовая коммуникация, если вывести за скобки их происхождение и техническое оформление, по сути являются «летописью современности», обращены к основным проблемам политики, экономики, культуры современности, в них каждое конкретное высказывание (не «общие места», не «лозунги», не «документы», с одной стороны, и не субъективные банальности, с другой стороны, чего там тоже немало) четко ориентировано на конкретного автора – оратора (кстати, могущего воспользоваться техническими средствами массовой коммуникации, как в примере с «Разговором Путина», приводившемся в нашей 1 главе), публициста (сегодня часто называемого колумнистом, то есть регулярно высказывающимся в тех же СМИ, часто в своих газетно-журнальных колонках или телепрограммах, по кругу определенных тем-проблем), журналиста – универсала публичных высказываний «на злобу дня».

Наконец, остаются две важнейших сферы словесности – эпистолография и философия.

А. А. Волков пишет: «Третьим родом словесности являются послания, которые отличаются от документа и сочинения и сходны с ними в том отношении, что послания, как документы, адресуются определенному лицу или лицам, но, подобно сочинениям, не являются произведениями, обязательными для прочтения. В этой связи следует различать настоящие послания и литературные, которые представляют собой жанр сочинений» [Волков 2001, 30]. Это важное для нас замечание. Эпистолярные жанры художественной литературы для нас релевантны. А настоящие послания, то есть сегодня это традиционные почтовые письма, электронные письма, SMS, бытовые записки, а также большой набор писем официальных предназначены не вообще адресату, а адресату конкретному. Притом, что и отправитель, адресант предельно конкретен, – это предельно суживает сферу модусно-диктумных отношений конкретными отношениями адресанта и адресата. Это не имеет того общего характера, который ведет к исследованию речи вообще и к языку вообще, то есть здесь мы не усмотрим той ширины охвата, которая необходима и достаточна для лингвистического взгляда.