Барбара Ленквист - Путешествие вглубь романа. Лев Толстой - Анна Каренина

«Гладкий ножик» служит ключом от двери в фиктивный романный мир, где Анна желала бы видеть себя. Но эта придуманная жизнь, в которую она погружается, одновременно смешивается для нее с реальностью:

Герой роман уже начал достигать своего английского счастья, баронетства и имения, и Анна желала с ним вместе ехать в это имение, как вдруг она почувствовала, что ему должно быть стыдно и что ей стыдно этого самого. Но чего же ему стыдно? «Чего же мне стыдно?» – спросила она себя с оскорбленным удивлением (ч. 1, гл. 29, т. 8: 122).

В местоимении «он» («ехать вместе с ним», «ему должно быть стыдно») герой английского романа сливается с Вронским, и подлинная жизнь врывается в фикцию через стыд, который испытает Анна за возникшую, но еще не вполне осознанную страсть к Вронскому. Чтобы избавиться от чувства стыда, героиня перестает читать и откидывается на спинку кресла. При этом автор акцентирует внимание на парадоксальном действии Анны: она сжимает ножик в обеих руках, – и это действие, и сам ножик как будто помогают ей освободиться от стыда.

Она оставила книгу и откинулась на спинку кресла, крепко сжав в обеих руках разрезной ножик. Стыдного ничего не было. Она перебирала все свои московские воспоминания. Все были хорошие, приятные (ч. 1, гл. 29, т. 8: 122).

Концентрация на ножике помогает героине рационально взглянуть на свои переживания: нет, «стыдного ничего не было». Тот же ножик потом поможет ей «охлаждать» горящие щеки (тот огонь страсти, которая у Анны неразрывно связана со стыдом):

Она провела разрезным ножом по стеклу, потом приложила его гладкую и холодную поверхность к щеке и чуть вслух не засмеялась от радости, вдруг беспричинно овладевшей ею (ч. 1, гл. 29, т. 8: 122).

Ножик , таким образом, оказывается вовлеченным в игру мотивов металл – огонь – жар – стыд.

Знаменательно, что огонь внутри Анны полностью исчезает при встрече с мужем, Алексеем Александровичем. Когда она, после возвращения в Петербург, вечером входит в спальню, ничего не осталось от прежнего оживления:

Раздевшись, она вошла в спальню, но на лице ее не только не было того оживления, которое в бытность ее в Москве так и брызгало из ее глаз и улыбки: напротив, теперь огонь казался потушенным в ней или где-то далеко припрятанным (ч. 1, гл. 33, т. 8: 135).

Автор в ироническом ключе дает нам понять, что Каренин абсолютно не способен возбудить в Анне той страсти, которую открыл в ней Вронский. «Бесовское» существует в жизни Каренина только «книжно», т. е. как фикция: перед тем как ложиться спать, он погружается в книжку с названием Poésie des enfers , не имея малейшего понятия о той «адской поэзии», которую уже переживает его жена Анна.

И в дальнейшем в Анне загорается радость и к ней возвращается оживление только при встречах с Вронским, которые часто имеют место у кузины Вронского, Бетси Тверской:

Там она встречала Вронского и испытывала волнующую радость при этих встречах. […] в душе ее загоралось то самое чувство оживления , которое нашло на нее в тот день в вагоне, когда она в первый раз увидела его. Она сама чувствовала, что при виде его радость светилась в ее глазах и морщила ее губы в улыбку, и она не могла затушить выражение этой радости (ч. 2, гл. 4, т. 8: 152).

Если огонь, пылающий в Анне, раньше только «обжег» Вронского, то теперь он уже «прожигает» его:

Ее [Анны] взгляд, прикосновение руки прожгли его. Он поцеловал свою ладонь в том месте, где она тронула его, и поехал домой, счастливый сознанием того, что в нынешний вечер он приблизился к достижению своей цели более чем в два последние месяца (ч. 2, гл. 7, т. 8: 169).

Отношения Анны и Вронского теперь уже близки к своему апогею, и после вечера у Бетси, куда приезжает и Каренин, «радость» Анны в первый раз ощущается ею как «преступная». Это происходит после ее объяснения с мужем в их доме. Огонь в Анне уже разросся до «пожара»:

Анна шла, опустив голову и играя кистями башлыка. Лицо ее блестело ярким блеском; но блеск этот был не веселый – он напоминал страшный блеск пожара среди темной ночи. Увидав мужа, Анна подняла голову […] (ч. 2, гл. 9, т. 8: 173).

Каренин, который заметил, что и другие на вечере у Бетси обращали внимание на оживленный разговор Анны с Вронским, решает поговорить об этом с Анной. Но Анна делается «непроницаемой». Она даже чувствует, «что какая-то невидимая ста помогала ей и поддерживала ее». Она удивляется «своей способности лжи. Как просты, естественны были ее слова и как похоже было, что ей просто хочется спать!» Она «решает», что не будет понимать, о чем старается говорить ей ее муж.