Павел Висковатов - Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова

Стоянка во время постройки укрепления на Ишаде, возводимого из сырого кирпича и леса, длилась более месяца. Многие офицеры коротали время кутежами и картежной игрой. Она была сильно развита и поддерживалась особенно теми из прикомандированных к отряду офицеров, которые были побогаче. Но были люди, не принимавшие участие в этих развлечениях, а работавшие умственно и читавшие серьезные книги, которые можно было добыть и в этом удаленном уголке среди лагерной и бивуачной жизни. Здесь находились лица весьма образованные и интересные, не последними среди них были и декабристы, которых в это время присылали на Кавказ рядовыми после пребывания на сибирской каторге или на поселениях. Вельяминов относился к декабристам внимательно и не делал никакого различия между ними и офицерами. Многие бывали у него в солдатских шинелях. В Ставрополе и в деревнях они носили гражданскую или черкесскую одежду, и никто не находил этого неправильным. «Вообще, – говорит генерал Филипсон, – кавказские войска имели очень своебразное и отчасти смутное понятие о форме».

Лермонтов со всей страстностью натуры бросился испытывать волнения боевой жизни. Его интересовали кавказский солдат, казак и горец, привлекала опасность. Он здесь находил материалы для своих произведений. Надо полагать, что в это время было им написано кое-что, из чего многое пропало, потому что Лермонтов вообще не очень дорожил набросанными где попало стихами своими, а во-вторых, как замечает графиня Ростопчина, фельдъегеря, через которых поэт посылал свои наброски, часто теряли их. Военная боевая жизнь, вдохновив поэта, кажется, побудила его вновь переделать стихотворение «Бородино», которое и было послано в Петербург и напечатано в 1837 году, в VI томе «Современника». Весьма может статься, что поэт в кавказских, проникнутых «суворовским» духом войсках и подслушал разговор старого солдата, очевидца бородинской битвы, с рекрутом и, по обычаю своему, все, что писал, брать из жизни, облек свое стихотворение в форму диалога между стариком-солдатом и рекрутом. Здесь же среди походной жизни Лермонтов окончательно обработал «Песню о Калашникове» и выслал ее А. А. Краевскому, издававшему «Литературные прибавления к Русскому Инвалиду». Когда стихотворение обыкновенным порядком отправлено было в цензуру, то цензор издания нашел совершенно невозможным делом напечатать стихотворение человека, только что сосланного на Кавказ за свой либерализм. Краевский обратился к Жуковскому, который был в восторге от стихотворения и, находя, что его непременно надо напечатать, дал Краевскому письмо к министру народного просвещения, в ведении которого находилась тогда цензура. Граф Уваров, гонитель Пушкина, оказался на этот раз добрее к преемнику его таланта и славы. Найдя, что цензор был прав в своих опасениях, он все-таки разрешил печатание. Имени поэта он, однако, выставить не позволил, и «песня» вышла с подписью: – в.

Однако Лермонтов попал в экспедицию поздно. Ему пришлось из Геленджика ехать в Грузию, где стоял Нижегородский драгунский полк. Что делал Михаил Юрьевич на Кавказе в служебном отношении сказать трудно. Бароном Розеном он был причислен к эскадрону драгун, который должен был войти в отряд Вельяминова и находиться на берегу Черного моря в Оксале, куда ждали государя.

Раевскому поэт пишет, что странствовал много:

С тех пор, как выехал из России, я находился в беспрерывном странствовании, то на перекладной, то верхом; изъездил линию всю вдоль от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьем за плечами, ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов, ел чуреки, пил кахетинское…

Его странствия обошлись не без приключений. Не раз приходилось отстреливаться. Однажды он чуть не попал в руки шайке лезгин. По большой части он ездил верхом; но случалось и пешком подниматься на высоты или бродить с карандашом и даже с мольбертом, снимая виды.

Я лазил, – пишет Михаил Юрьевич, – на снеговую гору (Крестовая), на самый верх, что не совсем легко. Оттуда видна половина Грузии, как на блюдечке, и, право, я не берусь объяснить или описать этого чувства; для меня горный воздух – бальзам; хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит, ничего не надо в эту минуту.

Насколько участвовал Лермонтов в экспедиции Вельяминова, сказать трудно. Можно думать, он отлучался из нее, что легко дозволяли офицерам для отдыха или лечения. Просматривая военные действия экспедиции 1837 года, видно, что они были главным образом предприняты для постройки укреплений. Так, отряд с 29 мая по 11 июля занимался возведением Новотроицкого укрепления, а потом, после трехдневного похода, с 4 июля по 31-е возводили укрепление Михайловское. Мы имеем письмо Лермонтова из Пятигорска от 18 июля, следовательно, он в это время не был в отряде. Поэтому приходится относиться с некоторым недоверием к послужному списку Михаила Юрьевича, в котором говорится, что поэт был в постоянных стычках и делах с неприятелем от 26 мая и до 29 августа.