Лев Успенский - Хорошо или правильно (Культура речи)

А жаль! Нередко областное словечко, если вслушаться, окажется ярче и выразительней общерусского, а случается — может одно заменить целую гроздь «образованных» слов. Вот, например, псковское слово «запрокид». Если перевести его на литературный язык, получится что-либо вроде «крутой склон холма, обращенный на север, в сторону, противоположную полуденному солнцу». Длинно и гораздо менее выразительно. В словарях литературного языка этого слова нет, а я вот со вкусом и удовольствием употребляю его, когда говорю со «старыми скобарями». Отличное, чисто русское, точное и «выпуклое» слово!

Тот, кто хочет владеть хорошей русской речью, должен научиться слышать, запоминать и пускать в дело и синонимы, и в уместных случаях архаизмы и неологизмы, как подслушанные, так по мере возможности и сил и своего исполнения, и диалектизмы всякий раз, когда они могут выразить мысль и чувство говорящего красочней, колоритней, сильней, точней, неожиданней, чем примелькавшееся литературное гладкое слово.

Все это составляет какую-то долю упомянутой уже мною «палитры» хорошей русской речи. Свободное и умелое пользование этими ее «красками» и является одним из элементов того, что зовется культурой речи.

Я беру слово «собака». Прежде всего оно значит: прирученное хищное животное, близкое к волку. Прежде всего? А затем?

А если кто-то, рассердясь, крикнул другому: «Ну и собака же ты!», оно стало уже выражать другое понятие: «ругатель и крикун, человек плохого, вздорного характера».

У дореволюционных рудокопов слово «собака» означало тележку, на которой из узких и низких штреков дети вывозили в главную галерею уголь. В некоторых диалектах собаками зовут снабженные крючками цепкие семена растения череды, способные вцепляться в одежду идущего мимо ее зарослей человека.

Почти каждое слово языка имеет кроме первого, прямого своего значения обычно еще и ряд значений переносных. Солнце — это название нашего дневного светила, но солнцем или солнышком люди постоянно именуют других людей, иногда «блестящих и славных»: «Король-солнце», «Владимир — Красное Солнышко». Существовали системы ламп, называвшиеся «Солнце». Есть выражение «солнце разума».

Вы слышите слово «соль» и понимаете: «А, это — белый порошок, приправа к пище, без которого мы отвыкли ее употреблять». Но вспомните старый анекдот, состоящий как бы из текстов двух телеграмм, которыми обмениваются супруги: страстная юная кроссвордистка, отдыхающая на юге, и ее обремененный заботами высокоученый муж:

С юга:

ради бога соль жирных кислот тчк

На юг:

дура двтч мыло тчк Володя тчк

В этом контексте соль вовсе уже не значит «пищевая приправа». Да и в обыкновенных аптекарских: бертоллетова соль, глауберова соль — от первоначального смысла не осталось почти ничего.

А вот римляне придумали выражение: понять или утверждать что-либо «с зернышком соли» — «Кум грано салис». Так здесь это «зерно соли» равносильно сочетанию слов «должная осторожность», «необходимые оглядки и оговорки».

Научите вашего воспитанника также искусству свободного употребления слов как в их прямом, так и в переносном значении, чередуя то и другое, а где надо, там сталкивая их в остроумном каламбуре.

О нет, я говорю на этот раз не о тропинках — пешеходных дорожках. Слово «троп» (от греческого «тропос» — поворот) в литературоведении имеет совершенно другое и происхождение и значение.

Я указывал на переносное значение слова «солнце», когда мы называем солнцем блестящую личность. Я мог бы вместо «переносное значение» сказать «языковая метафора». Это тоже древнегреческое слово, и в переводе оно значит «перенесение». Метафоры бывают языковые, то есть давно уже неведомо кем впервые употребленные и оставшиеся навсегда в нашем словаре. До сих пор я и приводил вам как раз такие метафоры, не имеющие авторов, как бы порожденные самим языком.

Но есть метафоры и другого рода, те, которые неустанно творят поэты и прозаики: их назначение — украшать, делать более выразительным индивидуальный, личный язык.

«Море смеялось» — сказано в одном из ранних рассказов М. Горького. «И железная лопата в каменную грудь… врежет страшный путь…» — так Лермонтов рисует крутые склоны Казбека. Это — метафоры. В восточной поэзии (а под ее влиянием и у европейских поэтов-романтиков) слово «роза», например, стало как бы постоянным заместителем слова «красавица», а название птицы «соловей» — непременным обозначением влюбленного юноши. На этой метафоре построено множество поэтических образов, в том числе великолепное пушкинское восьмистишие: «О, дева-роза, я в оковах!»