Валентин Коровин - Поэты пушкинской поры

В идиллии «Конец золотого века» городской юноша Мелетий полюбил прекрасную пастушку Амариллу, но не сдержал клятв верности. И тогда всю страну постигло несчастье. Трагедия коснулась не только Амариллы, которая потеряла разум, а затем утонула, – померкла красота Аркадии, потому что разрушилась гармония между человеком и природой. И виноват в этом человек, в сознание которого вошли корысть и эгоизм. Идиллического мира нет теперь в Аркадии. Он исчез. Больше того: он исчез повсюду.

Вторжение в идиллию романтического сознания и углубление его означало гибель идиллии как жанра, поскольку утратилось содержательное ядро – гармонические отношения людей между собой и с внешним миром.

Пушкин соглашался с Дельвигом: прекрасное и гармоничное подвержены гибели и смерти, они преходящи и бренны, но чувства, вызванные ими, вечны, нетленны. Это дает человеку силу пережить любую утрату. Кроме того, жизнь не стоит на месте. В ходе исторического движения прекрасное и гармоничное возвращаются, – пусть в ином виде, в ином облике. Трагические моменты столь же временны, как и прекрасные. Печаль и уныние не всевластны. Они тоже гости на этой земле.

В такой же степени, как и в идиллиях, Дельвиг явился романтиком и в своих народных песнях. В духе романтизма он обращался к народным истокам и проявлял интерес к древней национальной культуре. Песни Дельвига наполнены тихими жалобами на жизнь, которая делает человека одиноким и отнимает у него законное право на счастье. Песни запечатлели мир страданий простых русских людей в печальных и заунывных мелодиях («Ах ты, ночь ли. Ноченька…», «Голова ль моя, головушка…», «Скучно, девушки, весною жить одной…», «Пела, пела пташечка…», «Соловей мой, соловей…», «Как за реченькой слободушка стоит…», «И я выйду на крылечко…», «Я вечор в саду, младешенька, гуляла…», «Не осенний частый дождичек…»).

Содержание лирических песен Дельвига всегда грустно: не сложилась судьба девицы, тоскующей о суженом, нет свободы у молодца, любовь никогда не приводит к счастью, но приносит лишь неизбывное горе. Русский человек в песнях Дельвига жалуется на судьбу даже в том случае, когда нет конкретной причины. Грусть и печаль как бы разлиты в воздухе, и потому их вдыхаешь и никогда не избежишь, как никогда не избавишься от одиночества.

Совсем иной по содержанию и по тону была поэзия Н.М. Языкова. Пафос лирики Языкова, ее эмоционально-смысловое наполнение, – пафос романтической свободы личности – личности, которая верила в достижение свободы, а потому радостно и даже порой бездумно, всем существом принимала жизнь. Языков радовался жизни, ее кипению, ее безграничным и многообразным проявлениям. И такое отношение к жизни зависело не от его политических или философских взглядов – оно было безоглядным. Поэт не анализировал, не пытался понять и выразить в стихах причины своего жизнелюбивого миросозерцания. В его лирике заговорила природа человека как свободного и суверенного существа. И это чувство свободы касалось в первую очередь его, Языкова, личности и ближайшего к нему окружения – родных, друзей, женщин. И хотя в стихотворениях Языкова нет-нет да и появятся ноты печали и сомнений, они все-таки единичны. Они огорчают, но не пугают, не обессиливают и легко преодолеваются.

Приподнятое настроение, жизнелюбие, восторженное состояние души выразилось в поэтической речи Языкова торжественно и вместе с тем естественно. Это происходит потому, что восторг вызывают у Языкова любые предметы – «высокие» и «низкие» с точки зрения классицизма. Поэтический восторг Языкова «заземлен», лишен величавости, одического «парения» и выступает естественным чувством свободной личности. Отсюда понятно, что центральные жанры языковской лирики – гимн и дифирамб. При этом любой жанр – песня и элегия, романс и послание – могут стать у Языкова гимном и дифирамбом, потому что в них преобладает состояние восторга. Таким путем Языков достигает свободы от «правил» классицизма. Всем этим поэт обязан эпохе романтизма.

Для того чтобы выразить романтическую свободу как восторг души, Языкову необходимо было виртуозно овладеть стихом и стилем. И тут учителем Языкова был Пушкин. Языков довел поэтическую стилистику, выработанную Пушкиным, и ямбический размер до предельного совершенства. Стихи Языкова льются безостановочно, им нет преград, они не встречают препятствий. Стихотворения формально настолько совершенны, что слова льнут друг к другу. Стих полностью подвластен поэту, который овладел стихотворным периодом и, казалось, может длить его без конца. Например, в послании «Д.В. Давыдову» каждая строфа состоит либо из одних восклицательных и вопросительных предложений, либо из одного предложения: