Вера Харченко - О языке, достойном человека - учебное пособие

Есть вещи вне обсуждения. В языке существуют закрытые пространства, вторгаться в которые опасно не для жизни, конечно, – для чести. Впрочем, если говорить о здоровье, то разрабатывают же сейчас американские ученые идею взаимосвязи здоровья и правдивости. Мы писали выше, что ложь, оказывается, создает барьер в организме между сознательными и бессознательными процессами, происходит блокировка каких-то весьма важных связей. Не исключено, что и ругательства влияют на наше самочувствие. Зачем долго жить, если по любому поводу хочется выругаться? Не закладываем ли мы сокращение той самой жизни, в которой вместо благоговения и нежности одна сплошная нецензурщина? получается, что человек все время ругается. А если Кто-то наши слова слышит. Нас «пустили» в жизнь, нам жизнь как подарок. Не приближаем ли мы ее конец, когда не ценим каждую мелочь?

Инструментом провокации может стать имя великого человека, пушкина, например. Есть два признака, необходимых любому представителю нации: это, во-первых, самостоятельность мышления, во-вторых, индивидуальная культура. Аристид платил (!) афинянам за то, чтобы они ходили в театр, чтобы, прикоснувшись к культуре, эти люди уже не смогли бы стать игрушкой в чьих-то политических расчетах, в чьих-то нечистоплотных руках. Можно безгранично уважать великого человека и при этом соглашаться далеко не со всем, что он провозглашает. Провозгласил же М.Е. Салтыков-Щедрин, будто первое слово начальника должно быть... (ругательное), а у меня, положим, иное мнение. Или: написал Расул Гамзатов стишок о том, что пить можно всем, необходимо только знать, где и с кем, за что, когда и сколько... А я так не считаю. Мне лично другое мнение дороже. 5 октября 2004 года отметил 100-летний юбилей Федор Углов – хирург, попавший в книгу рекордов Гиннеса, поскольку в таком почтенном возрасте еще продолжает оперировать, а ведь именно этот человек едва ли не в одиночку противостоит пропаганде алкоголя, и сам не выпил в своей жизни ни рюмки. Вот она драгоценность нации, когда мы различным потенциалом хорошего сохраняем страну в целом.

Итак, что все-таки произойдет, если я вдруг скажу сейчас всего лишь одно нехорошее слово, если начну сквернословить. А произойдет моя гражданская смерть. Грамм репутации стоит килограмма работы. Мы очень подражательны по натуре. Мы ищем образцы поведения чуть ли не на бессознательном уровне. Мы считываем с руки, учимся у жизни, нам образы нужны, образцы. Как с этого человека брать пример, если он – ругается? Расскажу и такую историю, не называя имен. Директор одного предприятия по существу спас людей от бедности, наладил производство, сам готов работать день и ночь, не позволяет себе расслабляться. И предприятие его процветает, и ему бы честь и хвала, да вот только срываются у него с языка все чаще и чаще те самые словечки. Когда его просят не ругаться, он отвечает: «А это и не ругательства, это знаки препинания!». Так вот, когда говорят об этом директоре, не преминут добавить кое-что про его речь. Пожалуй, это и жестоко, но именно речь перечеркивает все. Будь же, дружок, начеку: твои собеседники с удовольствием похихикают над твоими изысками или промолчат по принципу «не мне тебя воспитывать», но при случае про тебя же и скажут.

Технология репутации исключительно сложна и прихотлива. Но принцип запугивания касается не только семейной или профессиональной чести. Когда я пишу о гражданской смерти, я имею в виду и нечто иное: из-за моего сквернословия меня перестанут СЛЫШАТЬ.

Первый способ охраны человека от «производства» плохих слов таится, как мы уже упоминали, в его имени. Человека как можно чаще надо называть по имени. Имя, по мысли М.М. Бахтина, самое положительное слово для человека. Профессор Воронежского университета И.А. Стернин лежал в клинике в палате, где кроме него лежали семь человек, но «в моем присутствии, – рассказывал он мне, – они не сквернословили». Йося, не может быть! Как тебе это удалось? – А я их по имени называл: Володя, Дмитрий Григорьевич и пытался услужить тем, кто не вставал. Вот и вся история. Имя! Только одно имя творит чудеса. А в семье иногда именно с именем и дефицит: Когда ты мусор выкинешь? Ты за квартиру заплатил? Знакомые недобрые интонации. Русский язык прелестен своими уменьшительными суффиксами, почему бы и не поиграть ими в общении? Алешенька! Танек! Митя, лапочка, выручи! Даня, ты ж осторожней! «Мир собственных имен с его интимностью – своеобразная лингвистическая параллель к космической идее материнского лона...» [26].