Николай Замяткин - Вас невозможно научить иностранному языку

Он безостановочно и на все лады — но ни разу не ошибившись в правильную сторону и сказав «без десяти»! — повторял эти свои «без десять девять», пока не подошел следующий автобус. К счастью для нас автобус подошел не через обещанный мужичком час, а ровно через семнадцать с половиной минут. Трагедии не произошло. А ведь мои кулаки стали прямо-таки невыносимо зудеть и чесаться от нестерпимого желания подойти к этому мучителю русского языка, взять его за не вполне гигиенического вида шиворот, хорошенько встряхнуть и поставить ему соответствующую оценку в ведомость, а то и две оценки — по одной под каждый глаз…

Одна из моих читательниц написала на моём форуме, как она в первый раз вступила на священную американскую землю. Произошло это знаменательное событие в аэропорту Нью-Йорка. Работник паспортного контроля стал задавать ей какие-то вопросы. Почему-то по-английски, к чему испуганная таким вниманием дама была, как оказалось, совершенно не готова — она не понимала ни слова из того, что ей говорили. Пятнадцать лет изучения английского в самых разнообразных учебных заведениях исчезли без какого бы то ни было следа.

Работник становился всё строже и раздраженнее, в воображении дамы уже стали возникать наручники, американские застенки и долгие ночные допросы, когда паспортист поднял трубку телефона и куда-то позвонил. Через минуту со зловещим металлическим клацанием открылась дверь и из нее вышел гигантского размера негр в военной форме. Дама приготовилась терять сознание — начинал сбываться самый страшный ее кошмар.

Громила-негр не спеша подошел к даме, так же не спеша осмотрел ее с головы до ног, заглянул в паспорт, разлепил свои страшные вывороченные губы и процедил: «Ну такэ шо, дама? вы нэ хово́рытэ по аглицкой мовэ? а я таки хово́ру по-русски! сало е?»

Вы должны подражать — запечатлевая, навсегда впечатывая в свой мозг! — если не совершенно идеальному, то принятым в этом языке за стандартное произношению и грамматике — на которые мы и ориентируемся при отработке нашей матрицы обратного резонанса. Иначе можно легко принять за образец произношение какого-нибудь безграмотного иностранного «хлопца» или «конкретного братка» и «обогатить» свой иностранный язык «ихней» колоритной «мовой», «та я шо? та я ж нишо!», языковой, «ты чё, козёл, в натуре!», распальцовкой или какими-нибудь другими «непристройностями» (помню, как один «зеленый берет» жаловался мне за рюмкой… эээ… чая, что у них диспетчером-телефонистом посадили одну губастую негритянку, отловленную, очевидно, в каком-то нью-йоркском гетто, чей «английский» не был понятен ни ему, ни вообще кому бы то ни было в их группе, включая и чернокожих «африканце-американцев»).

Недавно мне пришлось общаться с одним из представителей солнечного Узбекистана, коих неисчислимое количество трудится в поте своего лица на просторах нашей страны за вполне скромное вознаграждение. Русскому языку он явно обучался без отрыва от производства прямо на погрузочно-разгрузочных работах или какой-нибудь стройке. Это стало совершенно очевидным, как только он открыл рот, откуда хлынул некий мутный поток, где преобладали слова, из которых я могу привести здесь только слово «мать». Я с трудом пересилил в себе желание немедленно с ним распрощаться для того, чтобы бегом вернуться к себе домой и принять долгий горячий душ.

А ведь это неплохой, и даже весьма обходительный человек, и я уверен, что на своем родном языке он никогда не позволил бы себе так изъясняться, а тем более с человеком, которого он только что встретил. Но дело в том, что заплетающийся от сивухи язык опустившихся и потерявших человеческий облик вырожденцев и полубомжей с сизыми носами — а он, похоже, имел дело исключительно с такими экземплярами животного мира нашей страны — он совершенно невинно и искренне воспринял как языковую норму русского языка.

Нет, не дураки придумали поговорку «простота — хуже воровства!». Не будьте и вы, мой изъясняющийся на безукоризненно чистом русском языке собеседник, незамысловато «просты» в своем подражании носителям языка, дабы не уподобиться моему новому узбекскому другу.

Иногда подражание речевым образцам дает другие, но также весьма интересные результаты. Первым преподавателем русского языка одного из моих военных американских учеников был прибалт. Этот мой ученик до сих пор говорит — прекрасно говорит, впрочем! — на русском языке с легким прибалтийским акцентом. Внешность его типично прибалтийская, и, соответственно, все в нашей стране сразу же принимают его за уроженца одной из прибалтийских стран. Иногда я подозреваю (я уверен, что совершенно безосновательно!), что он успешно использует это в своих темных шпионских делишках на Алтае, куда он постоянно возит на пешие и конные прогулки перекормленных гамбургерами и переполненных кака-колой богатеньких американских обывателей. Однако стоит мне посмотреть в его невинные голубые глаза и услышать его приятный едва уловимый прибалтийский акцент, как мои ни на чём не основанные подозрения рассеиваются, как зыбкий юрмальский туман под лучами жаркого узбекского солнца…