Публицистика — слово сегодняшнего дня, оно стареет. Вчера еще яркое и грозное, сегодня оно превращается в штамп и уже отпугивает сторонников банальностью. Под напором однозначных газетных публикаций появляется масса штампов, которая губит общественную мысль, эту мысль губит «самый последний газетный шаблон» (Н. В. Шелгунов). Развитие заключается в смене форм, тогда как суть, содержание мысли, программа остаются прежними. Одни штампы сменяются другими, старые уходят с газетного листа, но не из речи.
В начале XX в. пресса накопила их во множестве. «Все думают по шаблонам, — пишет фельетонист В. Дорошевич. — Один по-ретроградному, другой по-консервативному, третий по-либеральному, четвертый по-радикальному. Но все по шаблону. По шаблону же ретроградному, консервативному, либеральному, радикальному, теми же самыми стереотипными штампованными фразами все и говорят и пишут». Раскрыв любую газету начала века, мы встречаем там уловить момент, войти в силу, переходная эпоха, шатание мысли, глазами истории, между делом, сойдет и так и др. Отличие от современных газетных штампов лишь в том, что все эти нельзя не признать, уж если раз автор допускает и т. п. являют собой довольно приемлемые с точки зрения русского языка выражения. Они своего рода словесная добавка к развиваемой в статье авторской мысли. И создаются они наложением русских слов на новейший термин, который как бы поясняется определением: уловить — момент, переходная — эпоха...
Не в пример тому современные газетчики работают иначе. У них иностранное слово вторгается в русский текст без всяких пояснений, с налету. В их речи накопилось множество «проходных образов», метафор, которые пекутся дюжинами на основе типового образца. Пишут: продукт (или продукция) — и чего только тут не может быть! Продукт невежества, продукт отсталости, продукт недоработки... — всегда с именами отвлеченного значения, или пружина... — пружина действия, пружина заговора, пружина... Или солист... — один спортивный комментатор порадовал даже выражением солист игры в баскетбол. Реклама: Диетические блюда — высококалорийный залог здоровья!— опять-таки совмещение нескольких штампов. Маршрутами жатвы, ключевой вопрос, узловые проблемы, сделали порядка ста штук, конструктивное предложение, комплекс вопросов, наш контингент... «Вы мастер резюмировать данный момент эпохи (говоря по-русски)»,— потешался над такой речью И. С. Тургенев в письмах.
Приемы словообразования тут простые: иностранный корень при русском суффиксе—вот уже и термин, и все понятно. Изобретающие слова вроде скандальность, либеральность осмеивались еще «Свистком» в 1860 г., однако и сегодня прием вполне годится. Взгляните, например, как последовательно в русской публицистике, сменяя друг друга, возникали слова, обозначающие отсутствие четкости в работе и твердости в Действиях: недисциплинированность, неорганизованность — латинский корень при том же русском суффиксе и обязательном не.
Другой способ словотворчества: русским словом заменяют ставший привычным термин, пришедший из иностранного языка. Допустим, что-то функционирует, а если по-русски—работает. Так и пошло: Магазин работает с...; Станок хорошо работает...; Микрофон не работает! И что теперь у нас не работает!
Не нужно и говорить, что тот, кто высказывается подобными оборотами, не напрягает мысли, чтобы выразить суть. Увы и увы... отработанный пар публицистики.
И что за ребячество нападать на слова, когда эти слова необходимы! Они войдут в язык, несмотря на все противодействия... Новые формы идей требуют иногда новых, не общеизвестных выражений, и эти выражения тому кажутся непонятными, кто не знаком с самими идеями. Пройдет десяток лет — и люди уже начинают не понимать того, каким образом эти выражения могли казаться непонятными.
«Отечественные записки» (1840)
Увеличение количества иностранных слов, преимущественно политических и социальных терминов, было связано с развитием революционного движения в России. В периодике тех лет и даже в серьезных научных книгах, особенно в переводных, нет-нет да и возникнет чисто публицистический отклик переводчика или комментатора на злобу дня.
Вот предисловие А. А. Козлова к переводу книги Э. Гартмана «Сущность мирового процесса, или Философия бессознательного» (1873): «Наконец скороговоркою произносят целый поток фраз, в которых слышатся слова: наше время, прогресс, развитие, наука, железные дороги, мосты, телеграфы, пресса, эмансипация, децентрализация, организация, цивилизация, ассоциация, а чаще всего свобода, свобода... На все это усталый, измученный трудом и страданиями плаватель по безбрежному житейскому морю может ответить позитивистам и реалистам приблизительно следующее: а) если мне вопроса о счастии и покое ставить нельзя, то я, заподозрив, что вы уже успели для себя занять тепленькие и покойные местечки на жизненном пире, не стану терять с вами золотое время»
Читать дальше