Максим Кронгауз - Русский язык на грани нервного срыва. 3D

На всякий случай отмечу, что слова память и мать (“материнская плата”) имеют особые “программистские” значения.

Эта глава написана в соавторстве с Марией Бурас.

Наверняка можно было бы вспомнить что-то еще в таком роде, но я ограничусь этими книжками. Придирчивому книголюбу скажу только, что о Павиче я не забыл, просто Павич здесь абсолютно ни к месту, хотя бы потому, что ему более или менее все равно, использовать ли форму словаря или, скажем, кроссворда (см. эпиграф), и поэтому в дальнейшем он упоминаться не будет.

Журнал “Большой город” выпускал номера-словари и в последующие годы. Но в качестве примера я взял декабрьский номер 2006 года, тем более что в этом же году номер-словарь выпустил и другой журнал – “Афиша”.

Это же замечание касается и книг Кати Метелицы, и журнала “Афиша”, которые, правда, прямо словарями не называются.

Замечательное столкновение разговорного «старик» и стандартной энциклопедической подачи в тексте заглавного слова.

Поскольку “дискурсу” предшествует “гламур”, нетрудно увидеть отсылку к вышедшему в этом году роману В. Пелевина.

Некоторые единичные сыщики-мужчины, например Иван Подушкин у Дарьи Донцовой, принципиально картину не меняют, хотя, конечно, являются шагом в сторону. У Донцовой вообще главным героем является семья, что сохраняется и в “мужской” серии.

Если быть точным, то и псевдоним “Александра Маринина” не вполне укладывается в общий ряд. Имя в наше время не слишком частое, а фамилия вообще нестандартная, поскольку образована от женского имени. Но по крайней мере на первый, пусть невнимательный, взгляд она из ряда не выпадает, глаз не раздражает.

В телевизоре довольно часто мелькают Маринина, Донцова, Дашкова и Устинова, а в интернете мне удалось обнаружить и сайты некоторых писательниц, видно, что издательства заботятся о своих авторах: Марининой, Донцовой, Устиновой, Поляковой и Куликовой.

Например, про роль подруги в ироническом детективе, которая изрекает глубокие истины типа В жизни каждой женщины, дорогая, хоть один раз да встречается потрясающий блондин (Г. Куликова “ Синдром бодливой коровы”) или “ Эмманюэлъ” – это просто пособие для женщин, которые хотят похудеть (Г. Куликова “ Синдром бодливой коровы”), являясь по функции кем-то вроде классического резонера.

Приведу забавное описание бегства героини от убийцы сквозь политический митинг, когда она в зависимости от собеседника представляется по-разному (цитируется с пропусками):

– А вы, простите? – спросил молодой человек.

– Ангелина Васнецова. Женское движение “Идущие в ногу”, – без запинки ответила Настя.

<���… >

– …Вот что такое “Идущие в ногу”? С кем вы идете в ногу? И главное, куда?

– Куда все, туда и мы, – трусливо сказала Настя.

– Мы идем за нашим президентом, – сообщил старик.

– И мы в том же направлении, – поспешно заявила Настя. – Только отдельной группой.

<���… >

– Совершенно с вами согласен! – обрадовался мужчина, оказавшийся слева. – Очень приятно познакомиться. Борисов. ГУ ГПС МЧС. А вы?

– Ге, – леденея, ответила Настя.

– В каком смысле? – набычился спасатель Борисов.

– Людмила Петровна, Ге – это моя фамилия (Г. Куликова. “ Синдром бодливой коровы”).

На мой взгляд, это не только смешно написано, но и обращено к более образованному и даже более умному, чем обычно, читателю.

Как читатель могу только сказать, что чем дальше Маринина отходит от детектива, тем мне менее интересно ее читать.

Этот прием не принадлежит исключительно Марининой, но в женский детектив, очевидно, попал из ее романов.

Искаженная цитата из Г. Куликовой, в различных вариантах встречающаяся у разных авторов.

Как тут не вспомнить роман Сергея Довлатова “Компромисс”. Главный редактор советской газеты произносит, обращаясь к герою, бессмертную фразу: “Опять по алфавиту?! Забудьте это оппортунистическое слово!”

Обходиться совсем без примеров обидно, поэтому назову наиболее безобидные и даже юмористические названия, используемые для довольно далеких народов: итальянцы – макаронники, французы – лягушатники. Эти “кулинарные” прозвища не являются специфически русскими, они есть и в других языках. Более того, в русском они не слишком-то употребительны и относятся в большей степени к литературе, чем к жизни. Для народов, живущих рядом с русскими или среди них, есть гораздо более оскорбительные названия.