Михаил Шелякин - Язык и человек. К проблеме мотивированности языковой системы

Другие факты показывают, что изменение функционального различия языкового знака может происходить: а) без его звукового изменения, но сопровождаться дополнительными средствами знакового различия, о чем уже шла речь выше в связи с проблемой омонимии и полисемии; б) с его звуковым изменением: ср. хотя (деепричастие и союз), но только хоть (союз), долой (из дол в дат. пад.). Если эти случаи считать сомнительными с точки зрения первичности/вторичности звукового и функционального различия, то в общем плане можно утверждать, что изменение функционального различия знака так или иначе всегда связано и с изменением в плане выражения, в отличие от звуковых изменений, которые могут и не сопровождаться функциональным изменением. Особенно часто сопровождается звуковым изменением функциональное переосмысление знака по ассоциации с другими знаками: ср. др.-русск. съвѣдетель и совр. свидетель.

В итоге можно сделать следующий вывод: язык стремится к той или иной знаковой дифференциации функционального различия и к усилению ее отличительности, используя в определенных условиях соответствующие звуковые и другие средства.

Принцип оптимальной знаковой дифференциации языковых единиц часто проявляется в изменениях морфологической структуры слова:

1) В морфологическом переразложении (морфемной абсорбции), когда в результате функционального и/или фонетического изменения (в том числе функциональной утраты и потери продуктивности) морфема (часть морфемы) поглощается другой морфемой и тем самым образуется новый знак с новым означаемым либо увеличенный знак со «старым» означаемым: ср. горошина – горошинка (два суффикса: -ин- и -к-) и снег – снежинка, пыль – пылинка (один суффикс - инк- со значением малой величины вещества), не доехать и недоделать (префикс недо- в значении неполноты действия), создание (суффикс ний- из суффикса - н – и -ий-), учитель (суффикс -тель) и властитель (суффикс - итель ). Таково было переразложение древних индоевропейских основ в пользу флексий в общеславянском языке, чем объясняется происхождение падежных флексий в древнерусском и современном русском языке. Впервые этот процесс был открыт И.А. Бодуэном де Куртенэ, который в «Заметке об изменяемости основ склонения, в особенности же их сокращении в пользу окончаний» назвал его «поголовным сокращением основ в пользу окончаний [Бодуэн де Куртенэ 1963, II]. Н.В. Крушевский несколько расширил этот закон и назвал его «стремлением последующих морфологических единиц поглотить единицы предшествующие» (см. его статью «К вопросу о гуне». Русский филологический вестник 1881, т. 5). Но общего объяснения этот процесс не получил в работах названных лингвистов.

Если учесть, что продуктом морфемной абсорбции являются новые или более усложненные корни, суффиксы, флексии, то можно полагать, что процесс переразложения отражает стремление языка дифференцировать «живое» коммуникативное означаемое и подкреплять эту дифференциацию изменением состава знака за счет поглощения смежного знака или его функционального изменения. Эти два процесса взаимодополняют друг друга: знаковая дифференциация при определенных возможностях стремится обрести и большую отличительность, которая может проявляться различным образом, и, наоборот, функциональное различие стремится к особому знаковому обозначению.

2) В морфологическом опрощении, когда в результате деэтимологизации, связанной с потерей семантической мотивированности, основа слова становится нечленимой и переходит в корень (ср. забыть, басня, облаком многие др.). Таким образом, при опрощении происходит.образование нового неделимого и усложненного знака. Тем самым особенности «живого» коммуникативного означаемого отражаются на неделимости знака, его специфике и отдельности. Опрощение – это, по сути, то же лерераз-ложение, только в пользу увеличения корня.

Язык, будучи средством общения, является тем самым и способом установления понимания между людьми. Понимание относится к коммуникативным процессам, оно предполагает воспроизведение партнером по коммуникации отдельных означаемых через одинаковое истолкование означающих. Критерием понимания служит совпадение у коммуникантов означаемых и означающих. Следовательно, путь к пониманию означаемого лежит всегда через означающее, в связи с чем встает вопрос о «качественном» характере означающего и его отношении к означаемому, или иначе – вопрос о мотивированности самого означающего.