Коллектив авторов - Русская литература XIX века. 1850-1870 - учебное пособие

Помимо обновления содержательной стороны русского стиха, поэт проявил себя как решительный экспериментатор в области формы. Замечательно комментирует это историк русской поэзии B.C. Баевский, называя некрасовские дерзания «революцией в жанровых тяготениях»: «На развалинах старой жанровой системы Некрасов создал новые жанровые образования: элегию на общественные темы, пародийный романс, пародийную оду; воскресил сатиру и послание; ввёл в литературу остросоциальную стихотворную повесть и лирическую поэму, поэму-обозрение, крестьянскую эпопею».

Некрасовский стих и фонетически звучит очень необычно. Довольно часто его двухсложники воспринимаются на слух как трёхсложники, кажутся необыкновенно долгими и растянутыми. «Таких песен замогильных, страшных в русской поэзии ещё не было, – настаивал известный эмигрантский литературовед К.В. Мочульский. – (…) В них особые гласные – глухие, протяжные, бесконечно длящиеся и особый ритм – раскатывающийся, гулкий, пустынный». Поэт не боялся дисгармонических аккордов в своем «суровом, неуклюжем стихе». У него было особое ощущение просодии, заставлявшее оркестровать свои стихи многочисленными «ЭР, ША, ЩА». Критики-недоброжелатели весьма остроумно пародировали «чихающий» стих Некрасова, но он был последователен и неумолим. Разговорная речь крестьян и городских низов сочеталась в его творчестве с канцеляризмами и профессиональной лексикой. Он смело прозаизировал стихи, активно вводил в них прямую речь, постоянно работал с ритмическим рисунком.

И всё-таки формальная сторона его поэзии, которую так скрупулёзно исследовали формалисты Ю. Тынянов и Б. Эйхенбаум, самим Некрасовым воспринималась как нечто вторичное. Стихи его исходили из сердца и обращены были к душе читателя. И несмотря на то, что в жизни он любил достаток и комфорт, был «человеком перемирия» (Ю. Айхенвальд), предприимчивым литературным дельцом и удачливым картёжником, стихи его направлены только на одно – возбудить сочувственное отношение к народу, оживить сердца состраданием. Отсюда идёт лирическая доверительность интонации. В этическом плане поэзия Некрасова по-настоящему безупречна.

Поэт умеет вызвать потрясение как самими фактами беззакония, так и их эмоциональной оценкой. По этому принципу построены знаменитые «Размышления у парадного подъезда» (1858). Но чаще всего он полагается на выразительность жизненных коллизий. Таковы городские зарисовки «На улице», где каждая из четырёх частей посвящена душераздирающим сценам горя и нужды. По тому же принципу построены сюжеты пятичастной «Забытой деревни» (1855). Что ни история, то произвол! Поразительно, как удаётся Некрасову при его острой наблюдательности не срываться на крик, а сохранять интонацию мужественного, скорбного, подчас горько-ироиичного свидетеля. «Мерещится мне всюду драма», – замечал поэт в себе.

Тема страдании народных никогда не кажется у Некрасова однообразной. Для усиления эмоционального воздействия поэт использовал огромный арсенал как фольклорной, так и классической поэзии. В его творчестве необыкновенно развилось искусство лаконичного словесного портрета. Зримо, крупно зарисованы «высокорослый больной белорус» («Железная дорога»), крестьяне-просители («Размышления…»), собирательный портрет петербургского бедняка (поэма «О погоде» – 1859, 1865), новопреставленный труженик Прокл («Мороз Красный нос») и др.

Современный исследователь А.А. Илюшин отмечает у Некрасова «социальную стереоскопию, социальную объёмность предметного мира»: «На любое явление действительности Некрасов мог взглянуть (и оценить его) с двух разных точек зрения – «барской» и «мужицкой». Поэзия его многогеройна. Наряду со сквозным образом некрасовского alter ego мы встретим в его стихах целую вереницу так называемых ролевых персонажей. Так, в «Огороднике» (1846) рассказ ведёт красавец-крестьянин, в «Филантропе» (1853) – бывший чиновник, в «Отрывках… графа Гаранского» – недалёкий европеизированный сноб-дворянин. Поэт блистательно использовал интонационные возможности ритма, эмоциональную вариативность в подаче материала, не брезговал формой куплетов, остроумно и зло работал в пародии. Вот почему стихи на одну и ту же тему ни разу не повторяют себя.

Исключение составляет, пожалуй, мотив некрасовской Музы. Поруганная, гордая, униженная, иссеченная кнутом, она не изменит свой облик до самой смерти поэта. В этом есть особый смысл. Некрасов трезво оценивал свой вклад в русскую поэзию. Его Муза мщенья действительно подарила ему свою, ещё никем не изведанную тему. И он шёл за ней до конца.