Александр Фефилов - Введение в когитологию - учебное пособие

Вырванный из целого какой-то фрагмент не является частью, так как не функционирует больше в составе целого. Его можно называть частью лишь условно. Часть за пределами целого не существует.

Однако обратимся к конкретным лингвистическим фактам. Можно ли считать, например, значение и звуковую оболочку частями слова? На этот вопрос можно дать положительный ответ.

Звук и значение – это две соотнесенные и взаимодействующие и часто взаимопроникающие стороны одного и того же целого – слова. Целостность слова складывается из этих пребывающих в единстве частей, а именно, благодаря первичной функции слова – способности называть определенный понятийный образ, или определенный предмет действительности, зафиксированный в нашем концептуальном сознании в виде понятия и представленный в нашем языковом сознании в виде значения. Назывная функция слова реализуется, прежде всего, благодаря его звуковой оболочке, репрезентативная функция – благодаря его значению. Когда слово выступает частью целого, т. е. употребляется в предложении-высказывании, в тексте данные функции слова уточняются, расширяются, нейтрализуются.

Рассмотрение же самого слова как целой структурной единицы – это, конечно, в большей степени теоретическое допущение. В действительности слово выступает всегда как часть чего-то, например, как часть лексикона, как часть высказывания. Целым оно мыслится лишь в отношении своих структурных элементов, с одной стороны, фонем, слогов; с другой стороны, морфем и их семантических признаков, а также лексического значения. В свою очередь, не только звуковая сторона состоит из отдельных частей – звуков, но и семантическая сторона может выступать как целое по отношению к своим частям – семантическим вариантам или значениям (семемам), которые состоят из семантических компонентов (сем). Проблемным становится выделение смысловых частей слова – значений и их составляющих смысловых единиц, ибо, в отличие от звуковой стороны, семантическая сторона не является наблюдаемой. Ее можно лишь анатомировать гипотетически. Естественно, что гипотетически выведенные семантические части значения могут быть далеки от реального значения. Поэтому, какие бы отношения мы ни приписывали этим искусственно вычлененным компонентам, они не «работают» так, как нам бы хотелось. Иными словами, комплексы семантических компонентов и их отношений не объясняют, не предвосхищают, не каузируют функционирования слова в контекстуальных, макроструктурных отношениях. Данное противоречие приводит лингвистов к мнению о сомнительности и нецелесообразности проведения так называемого компонентного анализа – расчленения семантической части слова на более мелкие смысловые элементы. И это правомерно настолько, насколько семантическая микростуктура слова не имеет выхода на его макроструктурные отношения. К тому же, зачем расчленять, если расчлененное нельзя синтезировать в том виде, чтобы оно функционировало – проявляло себя на макроуровне. Значит, были выделены не те части, не те семантические компоненты.

Нет сомнения в том, что имя части ассоциирует название целого, ср. дверь → дом, квартира, комната.

Интересно, что в разных языках это ассоциативное отношение имен может иметь различную степень выраженности (эксплицитности) на синтагматическом уровне. Так, например, в немецком языке ассоциируемое имя целого выступает на уровне сложной словообразовательной конструкции в виде почти всегда обязательной определяющей конституенты., ср. Haustür (дверь дома), Wohnungstür (дверь квартиры), Zimmertür (дверь комнаты), Autotür (дверца автомобиля), Schranktür (дверца шкафа). В английском языке соотношение части и целого выражается чаще более явно в аналитических конструкциях, как и в русском языке, ср. дверь кузова – body door, дверь топки – fire-box door.

В русском языке появление имени целого в атрибутивной позиции словосочетания обусловлено лишь коммуникативной необходимостью, ср. Дверь квартирыоткрыта. При достаточной ясности речевой ситуации определяющий атрибут может быть опущен, ср. Закрой дверь!

В отличие от немецких, русские имена частей предметов нуждаются в меньшей степени в синтагматическом сопровождении имен целых предметов, так как сохраняют о них достаточно устойчивую семантическую память, ср. колесо вместо колесо автомобиля, окно вместо окно дома. Данная закономерность находит прямое подтверждение в переводе, ср. Das Hirschgeweih hangt uber der Haustü rschief (Ole., 99). Оленьи рога криво висят над дверью (Оле., 32). Er geht mit einem Bundel durch das Haustür (Ole., 79). С узелком под мышкой он входит в ворота (Оле., 26). Можно сказать, что имена существительные русского языка с семантикой части (меротивы) могут появлятся в контексте без сопровождения имен существительных с семантикой целого (холотивов), благодаря более четкой ассоциативной способности, ср. Он… пощелкал железным ногтемпо подошве (Сапожки, 126). Раз выбил у себя в номере стекло (Город, 403). Номинативная и репрезентативная функции меротивных существительных в таком случае совпадают, а не расходятся. Меротивное имя немецкого языка реализует данные функции в сопровождении холотивного имени, ср. Er… schnipste mit eisernem Fingernagelan die Sohle (Stiefel, 126). Einmal zerschlug er zu Hause in seinem Zimmer eine Fenster-scheibe (Die Stadt, 192). Причиной этому – обобщенная семантика немецких меротивных имен и, соответственно, размытость, нечеткость референциальных границ.