Валерий Даниленко - Введение в языкознание - курс лекций

Перед современной лингвопраксеологией стоит множество вопросов, но на первом месте среди них стоят проблемы, связанные с осмыслением двух сторон прагматической функции языка – созидательной (эволюционной, культурной, прогрессивной) и разрушительной (инволюционной, антикультурной, регрессивной), а также проблемы, связанные с выявлением фактов, от которых зависит прагматическая сила речи, т. е. то, в какой мере она превратится в дело, преобразуется в практическое изменение мира.

Наибольшей прагматической силой обладают речи, принадлежащие власть имущим. Но даже и им, несмотря на их юридический статус, приходится заботиться о том, чтобы их распоряжения не оказывались «пустым звуком». Не всегда здесь помогает законодательство, поскольку оно может быть бессильным. Вот почему даже и власть имущим приходится часто рассчитывать на себя, на приобретение личного авторитета. К сожалению, мы живём в такое время, когда этот авторитет часто приобретается ложными обещаниями. Однако и они в наше время уже плохо срабатывают. Вот почему современным политикам приходится нанимать имиджмейкеров. Но им не помешал бы и многовековой опыт ораторского искусства: то слово имеет больше шансов переходить в дело, которое обладает такими чертами, как яркость, эмоциональность, мера, обдуманность, уместность и т. п.

Немаловажное значение для увеличения прагматической силы слова имеет обстановка, в которой оно произносится. Это прекрасно понимал, например, Адольф Гитлер, который перед своими речами часто устраивал грандиозные шествия и празднества. Он сам был их главным режиссёром. Вот как об этом писал И. Фест: «От леса знамён и игры огней факелов, маршевых колонн и легко запоминающейся яркой музыки исходила волшебная сила, перед которой как раз обеспокоенному картинами анархии сознанию трудно было устоять. Сколь важен был для Гитлера каждый эффект этого действа, видно из того факта, что даже в ошеломляющих по масштабам празднествах с огромными массами людей он лично проверял мельчайшие детали; он тщательно обдумывал каждое действие, каждое перемещение, равно как и декоративные детали украшений из флагов и цветов и даже порядок рассаживания гостей» (Фест И. Адольф Гитлер. Пермь, 1993. Т. 3. С. 47).

Термин «варваризация» употребляют по преимуществу в двух смыслах. В первом смысле он используется как синоним к слову «одичание», а во втором – для обозначения процесса языковых заимствований. Их называют варваризмами. B.C. Елистратов писал: «Варваризация – естественный процесс. Но излишняя варваризация опасна, подобно несварению желудка… Самая главная опасность этого периода – нарушение механизмов коммуникации, т. е. общения, взаимопонимания» (Елистратов B.C. Варваризация языка, её суть и закономерности. Режим доступа: http://www.gramota.ru/index.html).

Об этом же устами своего персонажа говорил и М.М. Зощенко в рассказе «Обезьяний язык»: «Трудный этот русский язык, дорогие граждане! Беда, какой трудный. Главная причина в том, что иностранных слов в нём до черта. Ну, взять французскую речь. Всё хорошо и понятно. Кескесе, мерси, комси – всё, обратите ваше внимание, чисто французские, натуральные, понятные слова. А нуте-ка, сунься теперь с русской фразой – беда. Вся речь пересыпана словами с иностранным, туманным значением. От этого затрудняется речь, нарушается дыхание и треплются нервы».

В словаре О.С. Ахмановой термину «варваризм» приписывается не одно, а три значения. Я буду употреблять этот термин главным образом в следующем значении: «Иностранное слово (выражение и т. п.), не получившее прав гражданства в общем языке и бытующее лишь в некоторых специфических его разновидностях» (Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Советская энциклопедия, 1966. С. 70).

В какой же специфической разновидности современного русского языка употребляются такие варваризмы, как « приватизация, ваучер, дефолт, коррупция, стагнация, олигарх, консенсус, саммит, плюрализм, рейтинг, мониторинг, брифинг, спикер, имплементация, истеблишмент, спичрайтер, имиджмейкер, ньюсмейкер, мэр, префект » и т. д.? Нетрудно догадаться, о какой специфической разновидности современного русского языка здесь идёт речь, – политической.

Мы обнаруживаем здесь любопытную закономерность: Россия пережила три эпохи варваризации своего языка, каждая из которых была связана с поворотными событиями в её политической истории – во времена Петра I, после революции 1917 года и после реставрации капитализма в нашей стране. Закономерность, о которой здесь идёт речь, заключается в том, что сначала наш язык подвергается нашествию варваризмов в политической сфере, а затем, когда это нашествие оказывается успешным, подобному нашествию подвергаются и другие сферы жизни. Конкурировать с политикой у нас может только бизнес (правда, их трудно отделить друг от друга): аккредитив, бонус, брокер, брэнд, денонсация, депозит, дивиденд, дилер, дисконт, дистрибьютер, ипотека, инвестор, клиринг, котировка, консорциум, ликвидность, лизинг, маркетинг, менеджмент, ноу-хау, риэлтор, секвестр, форс-мажор, фьючерс, чартер, холдинг, эмиссия и т. д.