Марина Шумарина - Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы

Один из видов металексических комментариев в художественных текстах – указание на ассоциативные связи слов. Эти ассоциации могут быть типичными, соотносимыми с ассоциативной нормой (1), или индивидуальными (2):

(1)Коля насторожился по иной причине – ему не понравилось про психический сдвиг. Слово «психический»тянуло само за собой неприятное слово «больной»(В. Маканин. Сюр в Пролетарском районе); У меня с детства слово «дуга»ассоциируется с широкой трехцветной радугой.Какие-то полузабытые стишки из детской книжки: «Ах ты, радуга-дуга!»(Д. Рубина. Этот чудной Алтухов);

(2)И слово любила «бемоль»,такое лиловоеи прохладноеи немножко граненое,как Валериины флаконы (М. Цветаева. Мать и музыка); Термин «пятилетка»напоминает мне чем-то конский завод(В. Набоков. Встреча).

Лексические и фразеологические единицы нередко получают в художественных текстах лингвокультуроведческий комментарий: языковая единица интерпретируется с точки зрения ее национально-культурного своеобразия (1), или сообщается энциклопедическая информация о факте, явлении культуры, истории (2), который выступает в роли означаемого:

(1)<���…> французы взяли у нас слово «степь», да это потому, что их «prairie» и «desert» вовсе не дают верного понятия о том безлесном, но не песчаном, а поросшем травою огромном пространстве земли, которое мы называем степью (М. Загоскин. Москва и москвичи); (2)Певец закончил песню. Сидящие передо мной девушки захлопали, заверещали, забились в падучей. Одна из них побежала вниз с букетом цветов. Я догадалась, что это – сырихи. Слово «сыриха» зародилось в 1950-е годы, во времена славы Лемешева. Поклонницы стояли под его окнами на морозе и время от времени заходили греться в магазин «Сыр» на улице Горького. Сыриха – это что-то глупое и неуважаемое обществом. Зато молодое и радостно восторженное (В. Токарева. Звезда в тумане).

Исследователи неоднократно указывали на существование слов-фантомов [см.: Норман 1994 б; Зеленин 2008 и др.], которые не имеют референта в реальном мире (в этом смысле они противопоставлены лексическим лакунам, для которых, напротив, характерно отсутствие означающего для означаемого). К фантомам, как правило, относят названия сказочных и мифологических предметов, существ (ковер-самолет, домовой), имена литературных персонажей, термины-ошибки (теплород и подобные), наконец, выражения-идеологемы (диктатура пролетариата и т. п.). В художественных текстах мы встречаемся с металексическими комментариями, в которых выражена специфическая оценка слов / выражений: им присваивается статус лексических фантомов. Соответствующая оценка может быть выражена метаязыком обыденной лингвистики при помощи формулировок пустое слово, слово ничего не значит и т. п.:

Не могу отказать авторам в талантливости, а издателям даже в некотором либерализме, но ведь слово «либерализм»– слово не столь опасное, сколько пустое.Мне даже понятнее Пугачевы, мечтающие о власти, чем господа, скорбящие о народе (Б. Окуджава. Путешествие дилетантов…); Чем они связаны? Любовью? Он поморщился. Словобыло шершавым, заезженным, неловким и ни о чём не говорило(И. Муравьева. Мещанин во дворянстве).

В круг фантомов попадают не только слова тех классов, о которых пишут профессиональные лингвисты (мифологемы, идеологемы и т. п.), но и другие типы номинативных единиц. Так, художник Череванин, персонаж повести Н. Помяловского «Молотов», подвергает критическому анализу и объявляет «пустыми» слова и выражения любовь, дева, поэзия, старина, лучшие люди, среда заела, виноватый, соблазнить, запретить. Рассуждения Череванина не лишены логики и интересны тем, что он критикует стереотипы сознания, воплотившиеся в семантике тех или иных слов [128].

Объектами метаязыковой рефлексии автора и персонажей в художественной речи часто становятся онимы – собственные имена людей и животных, географические названия и т. п. Ономастическая рефлексия касается функций имени, его роли в жизни человека. Так, в пьесе Л.Андреева «Монумент» героиня побуждает гостей к обсуждению данного вопроса:

Ее Превосходительство. Мерси. Вот видите, какая у меня голова! Я, право, не знаю, зачем у меня самой есть имя? Это так ненужно, когда вся душа: не так ли, достоуважаемый Павел Егорович? / Г о-лова. Карпович, Карпов сын. (Потея.) Не могу знать, Ваше Превосходительство. Стало быть, нужно, коли дают. / Гавриил Гавриилович (хохочет). А для вывески-то? «Павел Карпович Маслобойников и сыновья, мука и бакалея».