Андрей Азов - Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы

Так, Н. Вильям (член бюро секции) заявил в прошлом году в своем докладе, что – подобно тому, как Пушкин рекомендовал учиться русскому языку у московских просвирен, – так он, Вильям, рекомендует переводчикам учиться русскому языку у переводчиц Дарузес и Топпер! [138]А когда на совещании в «Лит-газете» ее работник т. Разговоров привел цитату из читательского письма, в коем удивлялись, как переводчица Касаткина умудрилась из «плиты с четырьмя камфорками» сделать плиту с «четырьмя топками», то на т. Разговорова обрушилась та же Аксель: «это – оскорбление одной из наших лучших переводчиц! мы должны протестовать!»

И вот, в конце своей статьи в «Новом мире» Кашкин уже называет ряд переводческих имен, – именем С.Я. Маршака маскируя другие, – носители коих переведут-де Байрона как должно.

Таким образом, под кашкинской «идеологической надстройкой» явный «экономический базис».

В этой связи я должен кое что сказать о себе. Как переводчик я работаю 1) над моими любимыми авторами, 2) в широких масштабах; по мелочам, – за редчайшими исключениями, – я не перевожу ничего, ибо переводческая работа лишь тогда успешна, когда сроднишься с данным автором и трудишься как художник, а не как ремесленник.

Наряду с этим, у меня никогда не было тенденции ни к монополизму, ни к непотизму.

Иллюстрация к первому утверждению: в «большого» Верхарна, изд. 35 г. я включил переводы Брюсова и Волошина и целую книжку, переведенную А. Гатовым, хотя у меня почти все эти стихи переведены тоже; в книжку Верхарна, изд. «Мол. гвардии» я включил почти все переводы Брюсова, отведя им полкнижки. Далее; я много лет подумывал о переводе гениальной поэмы Агриппы д’Обинье Les Tragiques. Но, когда ко мне в 35 г. (тогда я был редактором Гослитиздата) пришел мне неведомый Валентин Дмитриев (глухонемой, научившийся говорить) с образцами своего перевода этой поэмы, я, найдя их удачными, немедленно помог ему заключить договор на полный перевод этой поэмы [139]. Теперь Дмитриев является автором многочисленных переводов «Поэтов революции 48 г.», Клемана, Эж. Потье и др. Наряду с этим укажу, что именно мною были привлечены к переводческой работе лучшие наши переводчики – Тарковский, Липкин, Петровых. – Следовательно, руководствуясь моим долгом советского писателя, я и открывал дорогу талантливой молодежи, и сам умел отходить в сторону. Будучи редактором «Драм» Верхарна, я сам ничего не перевел для этой книги. Перевод «Зорь» я поручил Вильгельму Левику (в чем ошибся: зори оказались весьма тусклыми). Располагая собственным переводом четверостиший Омар Хайама (почти в полном объеме бодлеанского текста), я открыл двери соответственному переводу О. Румера и стал редактором этой книги.

Иллюстрация ко второму утверждению. Будучи 6 лет редактором и распределяя переводы, я ни одной строки не поручил моей жене, хорошей переводчице Манухиной, с успехом переводившей стихи Мопассана, Райниса, Барбюса и др. Ее перевод «Филиппа II», исполненный без договора, наудачу, был включен в редактированную мною книгу лишь с санкции тогдашнего заведующего соответственным сектором Гослитиздата.

Далее. Печатая свои книги, я никогда не напирал на денежную сторону. Иллюстрация: за перевод доброй половины стихов Верхарна (в сборнике 35 г., – тыс. 7–8 строк), ранее не напечатанный, я согласился получить по рублю за строку (вместо 2И – тогдашняя ставка) ввиду того, что печатается «очень много». За перевод ДЖ (55 тыс. экз., т. е. 6 тиражей) я согласился получить как за 2 издания, т. е. почти в три раза меньше, чем следует по закону и меньше, чем я получил бы по средней ставке (мне платили высшую) за 6 тиражей.

Значит, борясь за свое место в переводческих рядах, я не ищу денег, а тем паче обогащения. У меня нет ни яхт, ни автомобилей, ни дач, ни коллекций фарфора или кактусов. Единственное, что я «добыл» помимо гонорара своими переводами, это отдельная квартира, предоставленная мне по личному распоряжению одного из руководителей нашей страны, позаботившегося о создании мне лучшей обстановки именно для моей переводческой работы.

Но в переводческом деле множество литпромыш-ленников, переводящих «всё» и умудряющихся из года в год, так или иначе, переиздавать свои опусы.

Как же им упустить такую золотую жилу, как Верхарн или Байрон?

Мне с 35 г. не удается добиться переиздания моего, почти полного, Верхарна. Три года назад в план Гослитиздата был, наконец, включен «вообще» избранный Верхарн, – и четвертый год эта книга переползает из плана в план: «руки не доходят». Казалось бы, просто: есть перевод Брюсова и мой, названные в БСЭ (1 изд.) лучшими. Сделать книгу нетрудно. – Нет! Весною 52 г. некая Гальперина (не упоминавшаяся выше Ревекка Гальперина, а другая), на обсуждении плана Гослитиздата заявила: «Кому нужен Верхарн, а особенно в переводах Шенгепи?»