Андрей Азов - Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы

But to the tale; – great joy unto the camp!
To Russians, Tartar, English, French, Cossacque,
O’er whom Suwarrow shone like a gas lamp,
Presaging a most luminous attack;
Or like a wisp along the marsh so damp,
Which leads beholders on a boggy walk,
He flitted to and fro a dancing light,
Which all who saw it follow’d, wrong or right. (VII, 46).

Но к рассказу; в лагере большая радость
Русским, татарам, англичанам, французам, казакам,
Над которыми Суворов засиял как газовая лампа,
Предвещая самую сверкающую атаку,
Или, как блуждающий огонек над илистым болотом,
Который заводит глядящих на топкую тропу,
Он порхал здесь и там танцующим светом,
За которым все, кто видели, следовали, к добру или к худу.

Вот радость в лагере (займусь опять рассказом)!
Ликуют бритт, француз, татарин и казак:
Суворов им сверкнул рожком с горючим газом [134],
Как предвещание сияющих атак, —
Иль огоньком, скорей, болотным, синеглазым,
Что вьется у трясин, губительный маяк,
Заманивая в топь. И все за ним летели
Как зачарованы, не разбирая цели.

Как метеор, что светит над трясиной
И манит в топь, фельдмаршал засиял
Пред войском…

Suwarrow, – who but saw things in the gross,
Being much too gross to see them in detail,
Who calculated life as so much dross,
And as the wind a widowd nation’s wail
And cared as little for his army’s loss
(So that their efforts should at length prevail)
As wife and friends did for the boils of Job, —
What was’t to him to hear two women sob? (VII, 77).

[Для] Суворова, который смотрел на вещи брутто [в целом],
Будучи слишком велик [135], чтобы разглядывать их в деталях,
Кто ценил жизнь не более чем шлак
И рыдания овдовевшей нации не более чем ветер
И так же мало заботился о гибели своих войск
(Лишь бы их усилия в конце концов восторжествовали),
Как жена и друзья Иова о [его] струпьях, —
Что же был для него плач двух женщин?

Суворов же всегда всё мерил крупно, – сам
Он слишком крупен был, чтобы входить в детали;
Жизнь мелочью считал; несчастным племенам
Внимал не более, чем вою ветра в дали;
Он погибать своим предоставлял войскам
(Лишь бы они ему победу одержали),
Как Иову друзья на гноище его.
Что ж для него был плач двух женщин? – Ничего!

And why? because a little – odd – old man… (VII, 49)

И почему? потому что маленький – чудной – старый человек…

И всё лишь потому, что старичок чудной…

…an old man, rather wild than wise
In aspect, plainly clad, besmeard with dust,
Stript to his waistcoat, and that not too clean,
More feard than all the sultans ever seen. (VII, 73)

…некий старик, скорее дикий, чем мудрый
С виду, просто одетый, запачканный пылью,
Расстегнутый до камзола [букв, «жилета»], не слишком чистого,
Внушает больший страх, чем когда либо видали султаны [136].