Жанна Долгополова - Чтобы мир знал и помнил. Сборник статей и рецензий

Кустанович считает, что «Сюжет усреднения» представляет историю русской литературы как культурную экологическую систему XIX и XX вв., а роман «Андеграунд…» является художественным комментарием (а судьба протагониста Петровича – ключ к ним) к распаду этой системы в начале 1990-х годов, когда казалось, что традиционные функции литературы атрофировались и ее значимость в русской жизни навсегда утрачена. Тем не менее конец романа подчеркивает, что восстановление культурной экологической системы, возвращение ее традиционной социальной функции – единственный путь спасения русской жизни от полного распада.

Десять научных работ сборника обрамлены рамкой «авторского», то есть маканинского слова. Начало рамки (перед первой статьей о его творчестве) – это рассказ писателя о себе и контекстах своих произведений. Кое-что из этого рассказа Маканин не раз повторял иностранным издателям и читателям: что русская (и советская) литература традиционно делалась/ – ется в толстых журналах, а у него хоть и выходили книги одна за другой, но все не в журналах, и поэтому его долго не замечали ни критики, ни читатели, так что он оказался «отставшим». Рассказывает он также о существовавшем к концу советской эпохи литературном подполье двух видов – антисоветском и андеграундном. С кончиной советской власти, преследовавшей антисоветских писателей, их начали издавать, избирать и т. п., и они, как и положено, стали частью нового перестроечного истеблишмента. Писателей андеграунда не печатали ни до, ни после перестройки, поскольку подлинный андеграунд никогда не знается с верхами и не может стать частью истеблишмента. Маканин считает, что андеграунд брежневского времени – это удивительнейшее явление: целое поколение опустошенных талантливых людей, спившихся, деградировавших, зачастую кончивших самоубийством. Многие из них уже и работать-то по-настоящему не умели. При Горбачеве кто-то из них бросился делать карьеру, но и здесь провалился, скатившись в полную нищету. В прошлом отношения Маканина с литературным андеграундом были непростыми, но с взаимоуважением. После перестройки же, когда его стали печатать, литературный андеграунд счел его «признанным» и преуспевающим, а таких в андеграунде всегда относили к подонкам. Так что при встречах теперь вспыхивали нескончаемые ссоры, пока, наконец, не наступил окончательный разрыв. Но писатель помнит высокий дух и негасимую любовь андеграунда к литературе, его потрясающую талантливость и абсолютную неспособность ее реализовать. Роман «Андеграунд, или Герой нашего времени» – это и воспоминания, и реквием по русскому литературному подполью.

Конец рамки (сразу после последней статьи) – это беседа Маканина с молодым санкт-петербургским исследователем Владимиром Иванцовым, организованная специально для данного сборника в июле 2006 года. В ходе беседы Вл. Иванцов спросил писателя о его взглядах на пространство и время, на что Маканин ответил следующее: «У меня есть своеобразный взгляд на это. В свое время я прочитал, конечно, Бахтина, и идея хронотопа мне была интересна. Но ближе мне Хайдеггер с его экзистенциальным пониманием существования: я живу и проживу эту жизнь, и все, что я за это время сделаю, – оно мое, и оно случайно-неслучайное. Эта точка зрения мне ближе, чем вписывание в какую-то конкретную координату пространства или времени… Скажем, что такое андеграунд для меня? Это коридоры и гении. Коридоры отражают топографию. А гении …они наполняют эти коридоры… Вот это для меня главное. Это не столько хронотоп, сколько топография плюс какая-то сущностная структура человека…» А о времени Маканин сказал, что оно «настолько сущностно, что… его не надо характеризовать, оно во мне…Топография для меня чрезвычайно важна, а хронос настолько суперважен, что и не важен вовсе. Как воздух – его так много, и он везде».

«Авторская» рамка в свою очередь заключена в рамку «редакторскую». Ее начало (совпадающее с началом сборника) – это вступительная статья, написанная Татьяной Спектор и Байроном Линдсеем, в которой редакторы представляют, с одной стороны, писателя и его творческое кредо, а с другой стороны, статьи всех участников сборника. Конец этой рамки (как раз в самом конце сборника) представлен библиографией работ Маканина (отдельные издания и переиздания, журнальные публикации, его киносценарии; фильмы, поставленные по его произведениям на русском языке; произведения, переведенные на английский язык) и работ о Маканине (интервью, книги, диссертации, журнальные и газетные статьи на русском и английском языках). Библиография очень подробная, хотя и не без пробелов: я, например, посетовала, не увидев в библиографии диссертации Виктории Тейсте «Миф и мифотворчество в романе Владимира Маканина “Предтеча”», Таллиннский педагогический университет, 2004. Байрон Линдсей, составитель библиографии, видимо, намеренно ограничился только русскими и английскими работами (хотя есть одна статья на польском, автор которой Януш Свежий, как и петербуржец Вл. Иванцов, щедро добавлял материалы к библиографии Б. Линдсея). Такая композиция небольшого академического сборника, когда сначала происходит встреча с редактором, потом слышен живой голос писателя, затем знакомство с разными взглядами исследователей его творчества, снова вслушивание в слова писателя, на этот раз в диалоге с исследователем, и, наконец, доступ к исчерпывающей библиографии, гарантирует, что читатель получит многостороннее представление о Маканине и его творчестве.