Александр Костин - Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия

Сплотив свои, год от года редеющие ряды, «ортодоксы» избрали новую тактику борьбы со «скептиками», которую в полном соответствии с широко известной поговоркой можно назвать: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».

Мы не будем здесь углубляться в суть версии В. М. Богданова – Н. В. Носова, но предполагаем, что третье место на пьедестале почета великих «скептиков», наряду с А. Мазоном и А. А. Зиминым, им будет обеспечено.

Свою скромную роль в решении проблемы датировки и атрибуции «Слова о полку Игореве» видим лишь в том, что, сопоставив версии А. Мазона, А. А. Зимина и В. М. Богданова, мы обнаружим некую таинственную нить, связующую их воедино.

Поразительно и глубоко символично, что заключительный этап нашей работы совпал с поистине историческим событием – возвращением в лоно матери-Родины Крымского полуострова, 600-летняя борьба за присоединение которого к Руси (России) завершилось победой в «Троянов век», т. е. во «…времен<���а> Очакова и покорения Крыма».

Сам князь Игорь словами автора повести совершенно определенно заявляет: «Хощу бо, рече, копие приломити // конец поля Половецкого: // съ вами, русици хощу главу // свою приложити, а любо испити шоломом Дону» . Понятно, что ни о каком завоевании «града Тмутаракана» он не помышляет. Однако Бояре Великого князя Киевского Святослава Всеволодовича при толковании его «мутного сна» настаивают именно на той целеустановке похода Игоря, что приведена в эпиграфе к настоящей главе нашего исследования. Спрашивается почему? Ведь совершенно очевидно, что теми силами и боевыми средствами, которыми располагал князь Игорь, задачу завоевания бывшего Тмутараканского княжества, которым владели предки «Ольгова гнезда», решить было невозможно. Для этого требовалось углубиться в половецкие владения (« конец поля Половецкого »), неминуемо встретив сопротивление приазовских половецких племен, разгромить их, а затем штурмом взять укрепленный византийцами город. Неужели бояре этого не знали и докладывали Святославу надуманную ими версию о цели похода Игоря?

Что собой представлял этот город, расположенный на Таманском полуострове, на период Игорева похода в Половецкую степь? И почему автор повести неоднократно упоминает этот город, отрезанный на тот период от русских земель Половецким полем? Действительно, кроме выше приведенного фрагмента из речи бояр, Тмутаракань упоминается в «Слове» в следующих контекстах: «збися Дивъ, //кличетъ врѣху древа, // велитъ послушати земли незнаемѣ,// Влъзѣ, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, иТебѣ, Тмутараканскый бълванъ» , где автор повести утверждает, что в самом начале похода Игорева войска вся Половецкая степь, Приазовье, Причерноморье и Тамань уже осведомлены о движении русичей. Дважды упоминается этот город в ретроспективных отступлениях ко временам, когда предки князя Игоря владели землями Приазовья в составе Черниговского княжества: « Тъи бо Олегъ мечемъ кра молу коваше, и стрѣлы по земли сѣяше. // Ступает въ взлатъ стремень въ градѣ Тьмутороканѣ // той же звонъслыша давный великый Ярославъ сынъ Всеволодъ, // а Владимиръ по вся утра уши закладаше въ Черниговѣ»; «Все славъ князь людямъ судяше, княземъ града рядяше, // а самвъ ночь влъком рыскаше // изъ Кыева дорискаше до куръТмутараканя» .

Как видим, автор «Слова» четырежды упоминает имя этого далекого города, рассказывает о событиях, происходивших в нем на протяжении почти целого двухсотлетия, хорошо знает родословную черниговских и тмутараканских князей, двое из которых упомянуты в «Зачине» «Слова о полку Игореве»: «… которыи дотечаше, // та преди песнь пояше // старому Ярославу, храброму Мстиславу, иже зареза Редедю предъ пълкы касожьскыми, // красному Романови Святъславличю» .

« Храбрый Мстислав» – это сын Владимира Святославича («Крестителя») и брат Ярослава Мудрого. Поскольку после смерти Владимира Крестителя в удел Мстиславу достался далекий город Тмутаракань, стало быть, он уже входил в состав государства Киевская Русь, будучи завоеванным Святославом Игоревичем, разгромившим Хазарский Каганат.