А вот как ткут судьбу, соединяя свободу и необходимость «сиамские близнецы» Измаил и Квикег из романа Мелвилла:
«День был пасмурный и душный, матросы лениво слонялись по палубе или, перегнувшись через борт, бездумно следили за свинцовыми волнами. Мы с Квикегом мирно ткали мат для нашего вельбота. Так тихо было все кругом, в воздухе словно притаилось какое-то волшебство, какое-то обещание радости, и каждый примолкший матрос был словно невидим, растворившись в самом себе.
За тканьем мата я играл роль помощника или пажа при Квикеге. И в то время как я пропускал уток – марлинь между длинными прядями основы, пользуясь вместо челнока своей собственной рукою, а стоящий сбоку Квикег подсовывал время от времени между нитями свой тяжелый дубовый меч – бёрдо и, рассеянно вперившись в морскую даль, не глядя, не думая, подгонял вплотную поперечные волокна, над кораблем и над всем морем царила такая странная дремотная тишина, нарушаемая по временам лишь глухими ударами деревянного меча, что мне стало казаться, будто передо мною – Ткацкий Станок Времени, а сам я – только челнок, безвольно снующий взад и вперед и плетущий ткань Судьбы. Передо мной были натянуты нити основы, неподвижные, если не считать легкого, но неизменно возобновляющегося подрагивания, от которого поперечные нити плотнее переплетаются с ними. Основа, думал я, – это необходимость, и я своей собственной рукою пропускаю по ней свой собственный челнок и тку свою собственную судьбу на ее неподвижных нитях. А между тем капризно-равнодушное бёрдо Квикега толкает уток, иной раз сильно, иной раз слабо, иной раз криво, иной раз косо, как придется; и от этого заключительного толчка зависит, как будет выглядеть готовая ткань; этот меч дикаря, думал я, придающий окончательный вид работе утка по основе; это равнодушное, беззаботное бёрдо – это случай; да, да, случай, свобода воли и необходимость, ни в коей мере друг друга не исключающие, а переплетающиеся во взаимодействии. Прямые нити основы-необходимости, которых ничто не заставит изменить своего направления, и даже легкое подрагивание лишь придает им устойчивости; свободная воля, которой дана свобода протягивать свой уток по заданной основе; и случай, хоть и ограниченный в своей игре прямыми линиями необходимости и направляемый в своем движении сбоку свободной волей, так что он подчиняется обоим, случай сам попеременно управляет ими, и ему принадлежит последний удар, определяющий лицо событий».
Заметьте, что и здесь, как во время фуги, сочиняемой Петей, «в воздухе словно притаилось какое-то волшебство, какое-то обещание радости».
«Пьяному море по колено», как говорит народная мудрость. Подразумевается, что на самом-то деле нет, не по колено, что ему лишь так кажется. Но бывает такое состояние, что море и в самом деле по колено. Потому что море – это ты (так называемое «великое изречение» индуистов – tat tvam asi – «то ты еси», это есть ты).
На следующий день после того, как я дописал эту книгу, моя почти пятилетняя дочка нарисовала (не по заказу, конечно, а просто так) вот что:
Если посмотреть на этот рисунок мифологически, то в центре вы видите Троицу: три башни с красными треугольными крышами (она же кувырок через быка, она же «Мадонна в зелени»); по бокам – близнецов: два зеленых дерева; под треугольниками крыш – разбитое и вновь собранное зеркало, заново составленное «лего»: серую каменную кладку здания – неплотно прилегающие, неодинаковые и неровные фигуры; сверху, в небе – инь и ян: голубую тучку и лучистое красно-желтое солнце.
Вот что все мы на самом деле знаем, даже если ничего об этом не знаем.
Зимняя сказка и летнее преступление
«Зимняя сказка» – название пьесы Шекспира, а также фильма известного французского режиссера Эрика Ромера. В фильме рассказывается следущая история: Фелиси, молодая девушка, во время отпуска на море (в Бретани) знакомится с Шарлем, молодым человеком. Сцены их любви на фоне моря и образуют самое начало фильма. Затем отпуск Фелиси кончается, она уезжает домой (живет в парижском регионе), но, по недоразумению, дает Шарлю адрес с ошибкой (записывает Курбевуа вместо Лёваллуа). Понимает же свою ошибку значительно позже, когда уже ничего нельзя поправить. Шарль, видимо, как и собирался, уезжает в Америку. Фильм перескакивает через пять лет. У Фелиси дочь от Шарля, дочь живет у бабушки. Сама Фелиси живет частично с матерью, частично со своим «другом», Лоиком. Вообще же у Фелиси два потенциальных партнера для постоянной совместной жизни, между которыми она может выбирать. Это библиотекарь Лоик, интеллектуал, католик, и Максанс – парикмахер, шеф Фелиси (сама Фелиси – парикмахер, Шарль же – повар). Оба мужчины (Лоик и Максанс) Фелиси лишь симпатичны, по-настоящему же она продолжает любить Шарля. Наконец Фелиси решается связать свою жизнь с Максансом и едет с ним жить и работать в Нёвер. На следующий день по прибытии на новое место Фелиси выводит дочку прогуляться, та затаскивает ее в собор (хочет посмотреть рождественские ясли). Они рассматривают ясли, затем Фелиси садится – и с ней происходит что-то особенное. Не будучи верующей, она, видимо, молится. Фелиси вдруг понимает (она расскажет об этом моменте просветления позже), что не может жить ненастоящей жизнью. И что лучше жить одной и надеяться на встречу с Шарлем, почти невероятную, чем сделать своевольный выбор и жить, например, с Максансом. Она понимает, что в первом случае у нее все же есть шанс стать счастливой, а во втором случае никакого шанса не остается. Фелиси в тот же день расстается с Максансом и возвращается в Париж. Расставаясь, она говорит Максансу, что она его любит, но не настолько, чтобы вместе жить. И что она может жить только с мужчиной, которого любит а la folie (до безумия, безумно). Потому что она сумасшедшая.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу