Но Пушкина мы на этом еще не отпускаем. К нему еще есть вопросы. Читал, видите ли, Апулея…
Римский писатель Апулей (II век н. э.) в последней книге романа «Метаморфозы» приводит воззвание своего главного героя Луция, превращенного в осла, к Изиде [9]о помощи: «Совлеки с меня образ дикий четвероногого животного…» И богиня является Луцию во сне и помогает (говорит, что именно надо делать). Вот это знаменитое описание явления Изиды:
«Излив таким образом душу в молитве, сопровождаемой жалобными воплями, снова опускаюсь я на прежнее место, и утомленную душу мою обнимает сон. Но не успел я окончательно сомкнуть глаза, как вдруг из средины моря медленно поднимается божественный лик, самим богам внушающий почтение. А затем, выйдя мало-помалу из пучины морской, лучезарное изображение всего тела предстало моим взорам. Попытаюсь передать и вам дивное это явленье, если позволит мне рассказать бедность слов человеческих или если само божество ниспошлет мне богатый и изобильный дар могучего красноречья.
Прежде всего густые длинные волосы, незаметно на пряди разобранные, свободно и мягко рассыпались по божественной шее; самую макушку окружал венок из всевозможных пестрых цветов, а как раз посредине, надо лбом, круглая пластинка излучала яркий свет, словно зеркало или, скорее, верный признак богини Луны. Слева и справа круг завершали извивающиеся, тянущиеся вверх змеи, а также хлебные колосья [10] , надо всем приподнимавшиеся… многоцветная, из тонкого виссона, то белизной сверкающая, то, как шафран, золотисто-желтая, то пылающая, как алая роза. Но что больше всего поразило мое зрение, так это черный плащ [11] , отливавший темным блеском. Обвившись вокруг тела и переходя на спине с правого бедра на левое плечо, как римские тоги, он свешивался густыми складками, а края были красиво обшиты бахромою.
Вдоль каймы и по всей поверхности плаща здесь и там вытканы были мерцающие звезды, а среди них полная луна излучала пламенное сияние. Там же, где волнами ниспадало дивное это покрывало, со всех сторон была вышита сплошная гирлянда из всех цветов и плодов, какие только существуют. И в руках у нее были предметы, один с другим совсем несхожие. В правой держала она медный погремок, узкая основа которого, выгнутая в кольцо, пересекалась тремя маленькими палочками, и они при встряхивании издавали все вместе пронзительный звон. На левой же руке висела золотая чаша в виде лодочки [12] , на ручке которой, с лицевой стороны, высоко подымал голову аспид с непомерно вздутой шеей. Благовонные стопы обуты в сандалии, сделанные из победных пальмовых листьев [13] . В таком-то виде, в таком убранстве, дыша ароматами Аравии счастливой, удостоила она меня божественным вещанием:
Вот я пред тобою, Луций, твоими тронутая мольбами, мать природы, госпожа всех стихий, изначальное порождение времен, высшее из божеств, владычица душ усопших, первая среди небожителей, единый образ всех богов и богинь, мановению которой подвластны небес лазурный свод, моря целительные дуновенья, преисподней плачевное безмолвие. Единую владычицу, чтит меня под многообразными видами, различными обрядами, под разными именами вся вселенная. Там фригийцы, первенцы человечества [14] , зовут меня Пессинунтской матерью богов [15] , тут исконные обитатели Аттики – Минервой Кекропической [16] , здесь кипряне, морем омываемые, – Пафийской Венерой, критские стрелки – Дианой Диктиннской [17] , трехъязычные сицилийцы [18] – Стигийской [19] Прозерпиной [20] , элевсинцы – Церерой [21] , древней богиней, одни – Юноной [22] , другие – Беллоной [23] , те – Гекатой [24] , эти – Рамнузией [25] , а эфиопы, которых озаряют первые лучи восходящего солнца [26] , арии и богатые древней ученостью египтяне почитают меня так, как должно, называя настоящим моим именем – царственной Изидой. Вот я пред тобою, твоим бедам сострадая, вот я, благожелательная и милосердная. Оставь плач и жалобы, гони прочь тоску – по моему промыслу уже занимается для тебя день спасения. Слушай же со всем вниманием мои наказы».
Луций исполняет все наказы Изиды, превращается обратно в человека, затем становится адептом культа богини, проходит посвящение, в результате чего (как он сообщает) жизнь его складывается благополучно и он достигает успеха в делах: «И, клянусь Геркулесом, не пожалел я о хлопотах и издержках: по щедрому промыслу богов, выступления в суде стали приносить мне изрядный доходец». Я думаю, что эти слова нужно воспринимать не как буквальную радость Апулея по поводу его адвокатской деятельности (в последней главе становится ясно, что он говорит уже не столько о Луции, сколько о себе), а как его шутку. Дело не в успехе, а в том, что посвященность дает чувство радости, которая нет-нет да и пробьется наружу в виде веселой шутки, смеха.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу